Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10

— Кое-что я грокк.

— Майк — это наш Прометей. Вот и все. Майк сам на это непрерывно указывает. Вы есть Бог, я есть Бог. Все, что грокк — есть Бог. Майк такой же человек, как мы все. Конечно, в определенном смысле он супермен, так как мелкий человечишка, обученный марсианами, наверняка выдал бы себя за какого-нибудь божка. У Майка даже соблазна такого возникнуть не могло. Прометей — вот и все.

Джубал медленно вымолвил:

— Прометей заплатил очень высокую цену за то, что принес людям огонь.

— Не думайте, что Майк ее не платит! Он платит двадцатью четырьмя часами работы в сутки по семь суток в неделю, стараясь обучить нас, как играть со спичками и не обжигаться. Джилл и Патти попытались снизить планку и заставили его брать одну «выходную» ночь в неделю — это было задолго до того, как я сюда вернулся. Но разве Майка остановишь! Этот городишко битком набит игорными домами, большей частью шулерскими, так как официально азартные игры тут запрещены. Поэтому «выходные» ночи Майк тратил на то, чтобы отыскивать дома, где идет нечестная игра, и обыгрывать их. Они пробовали запугивать его, пытались даже убить, прибегали к сильно действующим наркотикам и к услугам здоровенных подонков, — он ведь в городе имел просто репутацию необыкновенно удачливого игрока… что привело в храм еще кучу народа. Тогда они решили не допускать его в игорные дома. Это было ошибкой с их стороны. Колоды карт отказывались тасоваться, будто их заморозили, колеса рулетки не вертелись, стаканчики для костей все время выбрасывали одно и то же число очков. Им пришлось договариваться — упросили Майка уходить сразу же, как только выиграет несколько тысяч. Майк всегда соглашается, когда просят вежливо.

Подумав, Какстон добавил:

— Так что теперь против нас образовался еще один блок. Не только фостериты и другие церковники, но и мафия, и городская политическая машина. Думаю, взрыв храма — дело рук профессионалов, сомнительно, чтобы хулиганье из фостеритовых банд пошло бы на такое дело.

Во время их разговора люди входили и выходили, собирались группами. Джубалу казалось, что он улавливает исходящее от них странное сочетание неторопливого спокойствия и динамичной напряженности.

Никто не волновался, никто не бегал туда и сюда, их действия отличались несомненной целесообразностью, даже такие, казалось, совершенно обыденные и непредусмотренные, как жесты, которыми они обменивались при встрече, поцелуи и так далее. Джубалу померещилось, что он смотрит балетную сцену, поставленную опытным хореографом.

«Спокойствие и все возрастающая напряженность, как будто ожидание чего-то», — решил он. Люди напряжены, но это не угрюмая напряженность страха, — она что-то напоминала Джубалу. Операционную? Когда главный хирург оперирует, а кругом — ни звука, ни единого лишнего жеста?

Нет! Он вспомнил. Много лет назад, когда впервые проводились опытные запуски ракет, работавших на синтетическом топливе, ему случилось присутствовать в бункере при отсчете времени запуска. Он припомнил те же приглушенные голоса, спокойные, такие разные, но в чем-то сходные движения, то же самое нарастающее возбужденное ожидание. Они ждали, когда наступит «полное свершение», это было ясно. Но свершение чего? И почему они так счастливы? Их храм и все, что они создали, лежали в руинах… и тем не менее они чем-то походили на детей, ожидающих, когда же зажгут рождественскую елку.

Джубал сразу же по прибытии в Гнездо заметил, что нагота, так поразившая Бена при его первом посещении Гнезда, сейчас почти не встречалась, хотя здесь были одни свои. Если даже кто-то и появлялся без одежды, Джубал этого просто не замечал, настолько он проникся теплой семейной обстановкой Гнезда, так что одеты или не одеты члены семьи, не имело никакого значения.

Сейчас его внимание привлекла не кожа, а потрясающий каскад прекрасных черных волос — самых черных из всех, когда-либо виденных Джубалом, — украшавших молодую женщину, которая вошла, поговорила с кем-то, послала Бену воздушный поцелуй, бросила внимательный взгляд на Джубала и вышла. Джубал проводил ее глазами, любуясь гордо развевающейся гривой ее черных как ночь волос. Только тогда, когда женщина вышла, он сообразил, что она была облачена лишь в свою по истине королевскую красоту… Вот тогда-то он понял, что она отнюдь не первая из его братьев по воде, которые ходят обнаженными.

Бен заметил его взгляд.

— Это Рут, — сказал он. — Новая верховная жрица. Они с мужем ездили на восточное побережье, думаю, чтобы выбрать место для нового храма. Рад, что они вернулись. Похоже, вся наша семья скоро соберется вместе.

— Какие дивные волосы! Жаль, что она тут же ушла.

— Почему же вы ее не остановили?

— Э-э-э…

— Рут, конечно, пришла специально, чтобы посмотреть на вас, — они же только что приехали. Разве вы не заметили, что все стараются беспокоить вас как можно меньше.

— Гм… заметил.

Еще направляясь сюда, Джубал решил не допускать излишней фамильярности, но оказалось, что он боялся оступиться там, где ступенек вовсе не было. К нему относились в высшей степени гостеприимно, но это отношение скорее напоминало спокойную вежливость кошки, нежели бурное дружелюбие собаки.

— Всех ужасно взволновало ваше появление здесь, и все рады вас видеть… но они благоговеют и не смеют подойти.

— Передо мной благоговеют?!

— Ох, я рассказывал вам прошлым летом… Вы здесь нечто вроде мифа, не вполне реальны и кажетесь гигантом. Майк говорил, что вы единственный человек, который может грокк во всей полноте без знания марсианского языка. Многие из них думают, что вы можете читать в умах так же легко, как Майк.

— Что за чушь! Надеюсь, вы их разуверили?

— А кто я такой, чтобы разрушать мифы? Если вы и умеете читать мысли, то все равно не признаетесь. Они немного побаиваются вас — говорят, будто вы поедаете за каждым завтраком ребенка, а когда возвышаете голос, — земля содрогается. Каждый из них был бы счастлив, если бы вы обратили на него внимание… но сами подойти не смеют. Они знают, что даже Майк вытягивается в струнку, когда вы говорите.

Джубал отверг это предположение одним, но весьма крепким глаголом.

— Разумеется, — согласился Бен, — у Майка есть свои слабости. Я же говорил вам, что он всего лишь человек. А вы — наш святой покровитель, и тут уж ничего не поделаешь.

— Пусть… А вон входит кто-то, кого я знаю… Джилл, Джилл, иди сюда, дорогая.

Женщина, помешкав, обернулась.

— Я — Дон. Но все равно, спасибо вам. — Она подошла, и Джубал подумал, что сейчас она начнет целоваться. Вместо этого Дон опустилась на колени, взяла его руку и поцеловала ее. — Отец Джубал! Мы рады вам и готовы пить вашу мудрость!