Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10

— Все они полицейские офицеры, действующие по моему приказу.

— Мне неизвестно, кто они такие. Может быть, они приобрели свои клоунские костюмы в костюмерной, — они на них сидят безобразно. Следуйте букве закона, сэр! Вы вломились в мой дом, который мой замок! Вы утверждаете, что вы полицейский офицер, и вы утверждаете, что у вас есть ордер, оправдывающий это вторжение. Но я заявляю, что вы просто бродяги, нарушившие границы частного владения, и буду считать так, пока вы не докажете противного. Я могу во исполнение своих суверенных прав даже применить против вас силу, чтобы удалить вас отсюда, чем я и воспользуюсь ровно через три секунды.

— Я бы вам не советовал.

— А кто вы такой, чтобы давать мне советы? Если я буду ранен при попытке выполнить свой долг гражданина, ваше поведение будет расценено как незаконное нападение с применением смертоносного оружия, если те штуки, которые носят ваши ослы, действительно пистолеты, которыми они мне кажутся. Вы нарушаете, друг мой, и уголовный, и гражданский кодексы, и я за это с вас шкуру спущу! — Джубал вытянул свою морщинистую руку и сжал кулак. — Пошли прочь с моей земли!

— Успокойтесь, доктор. Мы поступим по-вашему.

Хейнрих побагровел, но старался говорить спокойно. Он предъявил удостоверение, на которое Джубал глянул очень бегло, а затем отдал Хейнриху, который предъявил его Анни. Затем он объявил свое имя, сказал, что он капитан полиции из Федерального бюро Специальной Службы, и назвал код платежной карточки. Один за другим все полицейские и водитель прошли эту издевательскую процедуру, повинуясь приказу Хейнриха, отдавшего его с окаменевшим от гнева лицом.

Когда это кончилось, Джубал вежливо произнес:

— А теперь, капитан, чем я могу быть полезен вам?

— У меня есть ордер на арест Гилберта Берквиста, в котором поименована эта местность, эти строения и окрестности.

— Покажите мне его, а потом предъявите Честному Свидетелю.

— Хорошо, покажу. У меня есть аналогичный ордер на арест Джиллиан Бордмен.

— Кого, кого?

— Джиллиан Бордмен. Обвинение — похищение.

— Боже!

— И еще на Гектора С. Джонсона… и еще на Валентайна Майкла Смита… и еще один лично для вас, Джубал Харшоу.

— Меня? Неужели опять налоги?

— Нет. Соучастие в разных делах… а также, как важного свидетеля по другим. Кроме того, я бы лично предъявил вам обвинение в сопротивлении закону, если бы имеющийся ордер не делал это излишним.

— Бросьте, бросьте, капитан! С той минуты, как вы предъявили свои удостоверения и стали вести себя, как то следует по закону, я со своей стороны был в высшей степени вежлив и готов служить по мере сил. Так будет и дальше. Конечно, я все равно подам в суд на вас и ваше непосредственное начальство, а также на правительство за противоправные действия до того… и я буду и дальше использовать все имеющиеся у меня права и ресурсы, если вы снова совершите такие деяния. Ммм… ну и списочек же у вас! Понимаю, почему вы захватили еще один «воронок». Но… постойте, тут что-то непонятное… Эта… как ее… миссис Баркман… я вижу, ей вменяется в вину похищение некоего Смита. А в другом ордере Смит обвиняется в побеге из заключения… Я ничего не понимаю.

— Все верно. Он бежал, а она его похитила.

— А не кажется ли вам, что это обвинение несколько… Оба документа… А на каком основании он был задержан? В ордере об этом не сказано.

— Откуда, черт возьми, мне знать! Бежал, и все тут. Он беглец.

— Господи, помилуй! Я полагаю, что предложу им обоим свои услуги в качестве адвоката. Любопытное дельце… Если допущена ошибка или ошибки, это может привести к самым неожиданным последствиям.

Хайнрих холодно осклабился.

— Это будет несколько затруднительно. Вы ведь тоже будете в тюряге.

— О, совсем недолго, я думаю. — Джубал повысил голос и повернулся лицом к дому. — Я надеюсь, что среди слушающих нас есть и судья Холланд, который, вероятно, сочтет уместным применить процедуру habeas corpus для всех нас. А если «Ассошиэйтед-Пресс» имеет поблизости курьерскую машину, можно будет срочно вручить эти документы кому следует.

— Как ты был, так и остался скользким стряпчим, Харшоу!

— Это клевета, мой друг. Я запомню.

— Валяй, запоминай — никакой пользы от этого не будет, мы тут одни.

— Вот как? Это вы так думаете!

Валентайн Майкл Смит проплыл сквозь мутную воду к глубокой части бассейна, пробрался под выступающий трамплин для прыжков и уютно устроился на дне. Он не знал, зачем его собрат по воде приказал ему спрятаться. Впрочем, не знал он и того, что прячется. Джубал сказал, как ему следует поступить, и он должен оставаться в этом месте, пока за ним не придет Джилл. Этого было достаточно.

Он свернулся, выпустил из легких воздух, проглотил язык, закатил глаза и замедлил работу сердца. Словом, он почти что умер во плоти, исключая то, что с телом своим он не распростился. Он решил растянуть свое ощущение времени так, чтобы секунды тянулись как часы, поскольку для медитации у него было достаточно материала.

Ему опять не удалось достичь истинного понимания — взаимного слияния разумов, чтобы грокк, которое должно существовать между братьями по воде постоянно. Он знал, что причина неудачи лежит в нем, что она вызвана неверным использованием этого странного многозначного человеческого языка и что эта ошибка очень огорчила Джубала.

Он знал также, что его собратья-люди могут переносить сильное эмоциональное напряжение без особого вреда, но тем не менее остро переживал то, что причинил Джубалу такое огорчение. Ему-то самому казалось, что он наконец грокк самое трудное земное слово. Наверное, ему надо было быть более осторожным, ибо еще в начале обучения под руководством его собрата по воде Махмуда он открыл, что длинные человеческие слова имеют гораздо меньше значений, чем короткие, которые были скользкими и меняли смысл без всяких правил. Во всяком случае ему показалось, что он так грокк. Короткие слова были, все равно что попытка поднести воду ко рту на лезвии ножа.

А это было очень короткое слово.

Смиту и теперь казалось, что он правильно грокк английское слово «Бог». Ошибка произошла при попытке подобрать к нему другие слова. Концепция была такая простая, такая основополагающая и важная, что даже ребятня из Гнезда могла бы объять ее… на марсианском, конечно. Проблема заключалась в том, чтобы найти человеческие слова, которые позволили бы ему говорить верно, быть уверенным, что он правильно расположил их и они полностью соответствуют тому, что он сказал бы на родном языке.

Он подивился, что возникла трудность в формулировании этого общеизвестного положения… Возможно, ему следовало спросить человеческих Старейших, как выразить это, а не пытаться самому справиться с множеством ускользающих значений. Если так, то придется подождать, пока Джубал организует такую встречу. Ведь он пока еще только «яйцо».