Завацкая Яна - Союз летящих

И сейчас ни в коем случае не хотела бы она вернуться к Саше. Но вот как вспомнишь блестящий этот взгляд из-под вихров, полуоборот головы, и вдруг сильная рука на плече — "хорошая моя". Сволочь, негодяй… Это все был самообман, дурацкая романтика, слепые чувства — но черт возьми, может, это было лучше, чем так.

И работа была хорошая, с коллегами ровные дружеские отношения, никаких проблем. Но разве этого она хотела в молодости-то? Конечно, теоретически можно попробовать. Пробиться, добиться, чтобы взяли в экспедицию. Но хочется ли ей этого теперь? Бросать налаженный быт, Володьку — что он скажет? Тоже не выдержит "мужик один полгода", и сбежит от нее? А главное — детей. Так уж получилось, что детей Света растила сама, при минимальной помощи бабушек. Ее собственная мать жила у сестры в Свердловске, у той было трое детишек. И куда теперь, как? С кем оставить пацанов? Не с кем. Да и привыкли они к матери. Какие там экспедиции…

И вот тогда Светлана совершила финт ушами.

Продуманный, конечно, финт. Шило в заднице у нее было всегда, ничего не скажешь — но при этом Светлана была ответственной, не из тех, кто сбежит с гусаром. Но все-таки финт… Светлана пошла работать в районный Дом пионеров, руководителем кружка по туризму.

Занимались четыре раза в неделю. Этого было мало, и Светлана еще устроилась на полставки с утра гардеробщицей в библиотеку. Впрочем, Володя неплохо зарабатывал, на "Калибре" постоянно давали премии, так что на жизнь хватало.

После разрушения Союза — этот процесс, как и многие, Светлана называла исключительно "катастройкой" — Дом пионеров реорганизовали. Там теперь были тоже кружки и секции для детей, и курсы подготовки к школе — но все это уже платное, и очень дорогое. Секция по туризму, ее детище, созданный, выстраданный, выстроенный клуб "Странник" — оказалась в этой парадигме лишней. Светлана даже попробовала предложить новым хозяевам "бизнес-план", сделать секцию платной, но они лишь пожали плечами… Через три года, после того, как Светлану выперли, в Доме пионеров появилась новая туристическая секция, где учились вязать узлы, лазать на скалы в обязательных шлемах, проводили шумные пикники на природе, от родителей требовали покупки дорогого оборудования, ездили на слеты и соревнования, и ходили туда, конечно, только дети приличных родителей, которые могли себе это позволить.

У Светланы дети бывали всякие. Был Мишка, сын одинокой алкоголички-дворничихи. Была Катя из английской спецшколы, дочь профессора. Две девочки из семьи уборщицы-технички и пьющего сантехника. Сын главного инженера "Калибра". Об этом не думали, не замечали, какая разница в походе-то? Об этом она задумалась лишь после падения Союза. Где теперь такие дети, как Мишка Приходько, как Оля и Наташа Буреевы? Кто будет заниматься с ними?

Светлана и сама уже была на пенсии, когда случилось все это. На пенсии по возрасту — но бодрая, веселая, совершенно здоровая. По-прежнему каждый день — в Доме ("на фирме", называли они это, не подозревая, что через сколько-то лет иностранное слово станет обыденным и неярким), по 20–30 выездов в год, категорийные походы… И подготовила себе преемника, Игорька, который занимался у нее же, а теперь работал вожатым в школе и учился заочно в пединституте, собираясь остаться в педагогике. Были и другие, но на Игорька Светлана рассчитывала: он не карьерист, не станет рваться в директора и завучи, он из тех, кто способен за идею и за копейки десятилетиями возиться с ребятишками, вольный воздух Уральских гор любит куда больше начальственных кабинетов, он сохранял и хорошо понимал тот дух, который ей удалось создать и поддерживать в клубе.

Когда все сломали, Игорек уехал работать на турбазу. Водил группы в горы — за деньги, разумеется. Потихоньку начал пить, несколько раз приезжал к ней, сидели подолгу, он пытался играть на гитаре, но пальцы плохо слушались. Несколько лет назад Игорек сорвался со скалы на Таганае, где казалось бы, знал каждый квадратный метр — очевидно, позволил себе лишнего…

Вообще перебирая мысленно судьбы своих воспитанников, Светлана старалась поменьше думать о мальчиках. Это было как-то особенно больно. В Чечне погиб только один из них, Славик Гориков. Он, кстати, и занимался у нее всего два года. Но сколько их умерло просто так, непонятно — и почему именно мальчиков? Светлана не понимала этого. Женьку зарезали из-за новой машины — вытащили из-за руля и бросили тело в канаву, машину угнали. Еще трое погибли вот так же, от рук уголовников. Один утонул в озере. У одного случился инсульт в 25 лет. Саша Смирнов покончил с собой — это для Светланы было выше всякого понимания, хотя она знала, что Саша после катастройки увлекся какими-то оккультными учениями.

Девочки вот все живы. Цепкие, выкарабкались. Все родили хотя бы по одному ребенку, а Танька Хохлова — уже троих.

Что-то мистическое было в этой фатальной мужской смертности. Как на войне. Но ведь войны, кажется, нет!

Светлана начинала думать о тех ребятах, у кого все сложилось благополучно. И отчего-то становилось еще тоскливее.

Костик, например, с Надей. Они и познакомились в "Страннике". Светлая юношеская дружба. Ничего между ними не было "такого", хотя нынешние непременно постарались бы это извратить, говоря о "правде жизни". Но ведь и это полуправда. Да, были и тогда девочки-давалки, развращенные с 12ти лет, но ведь это было не большинство и даже не меньшинство — это были единицы. Надя слыла нормальной девчонкой, и Косте никогда в голову не пришло бы ничего грязного. Светлана знала, когда они поцеловались впервые — ему было 16, ей 14. Она знала о них все. Теперь они были ей ближе, чем собственные дети. Их сын Алешка — как родной внук.

У них все сложилось благополучно. Костя работал в филиале крупной московской фирмы, старшим менеджером, торговал ширпотребом. Надя занималась с дошкольниками в "Школе раннего развития", за немалые деньги готовила их к поступлению — нынче, чтобы пойти в школу, малыш должен уже уметь читать, писать и считать.

Одна из очень благополучных семей. Они даже летали в отпуск в Турцию, а в этом году съездили по "Золотому Кольцу", причем это обошлось дороже заграничной поездки. Собственная "Тойота", евроремонт в квартире, доставшейся от бабушек-дедушек. Иногда поругивали совок, где "жили в нищете". Светлана отмалчивалась. Она помнила блестящие глаза Кости, отражения костра в зрачках, увлеченный, срывающийся в петуха басок — он пересказывал фантастику Ефремова, Шекли, Кларка, планировал заниматься космической медициной. Он и поступил в медицинский, но ушел после третьего курса, когда женился и понял, какая зарплата и какое будущее его ожидает по окончании вуза. Позже закончил заочный менеджерский факультет…