Завацкая Яна - Союз летящих

"я знаю, как это больно. Мне случалось это делать, Аль".

И он впервые в жизни послал ей несколько образов — которые раньше она не видела никогда. Его воспоминаний. За сотни лет войны на планетах инферно — действительно, случалось всякое.

"Это наша слабость. Люди не понимают того, что убивая другого — убиваешь себя. Мы понимаем. Это плата… за все, что нам доступно. Это неизбежная плата".

"Ты так говоришь, как будто это просто боль, — с горечью ответила Алейн, — если бы это было так, я бы перетерпела, мало ли боли я знала. Но дело не в этом, Дьен, совсем не в этом. Я в самом деле поняла, что мы… наверное, неправы. Так нельзя. В этих делах не работает арифметика. Убить одного, чтобы спасти тысячу? Но этот один — целый мир, со своей любовью, своими мечтами, своим опытом, он уникален, он — целая вселенная. Что дает мне право уничтожить его? Другое дело — одрин, гниющая оболочка, в которой человек убит во время инициации. Но здесь человек не убит. Почти ни в ком из людей душа не убита. Что дает мне это право? Теоретическая возможность спасти тысячу? Но мы не можем смотреть далеко в будущее и не можем просчитать последствия хотя бы лет на триста — что если причинно-следственная цепочка в будущем приведет к большим жертвам из-за моего убийства? Как мы можем формировать будущее прямо сейчас, если мы видим только его небольшой кусочек? Выход лишь один — не убивать. Мы ошиблись, Дьен. Ты… наверное, прав, ты такой железный, и ты сам прошел через такое, что… в общем, это твое дело. Но я не могу больше".

"Тогда вернись, детка. Не надо больше, правда, — ласково ответил он, — Я вижу, что ты не можешь, что у тебя больше нет сил. Я давно это вижу, и если честно, мне бы хотелось, чтобы ты больше не занималась этим, никогда. Вернись на Тайрон. На Лив-Лакос или Имельхе… Эндорагон… Вспомни, как там хорошо. Просто живи. Тебе досталось слишком много, уже хватит, просто хватит. Отдохни, вылечи свои раны. Я буду возвращаться к тебе постоянно. Вернись, Аленький, вернись!"

Она заплакала.

"Я не могу, Дьен. Как я буду жить дальше? Человек, которого я убила, больше не живет. А я вернусь на Лив-Лакос, буду плавать в зеленом океане, да? Как я буду общаться с другими тайри? Ты хороший, ты все понимаешь, ты родной. Но ты же знаешь, мы живем только в Союзе, и как теперь? Они все добрые, все любят, все простят меня, но я-то как буду рядом с ними? С нормальными? Никогда не делавшими такого…"

Такого еще не было. Отчаяние захлестнуло ее, несмотря на присутствие Дьена, несмотря на то, что он обнимал ее. Ничто не могло ее больше спасти, и Алейн почувствовала, как черная пелена надвигается снова, и сосуды мозга сжались, как раскаленный обруч вокруг головы.

"Остановись!" — в ее мозг ворвался скрежетом голос Ульвира Черного.

"Алейн! Соберись. Ты можешь потом умирать, сколько тебе вздумается, но сейчас у нас Глобальная Сеть. Ты брала на себя обязательства, не забывай! Ты должна ответить".

— Глобальная сеть, — вслух прошептала Алейн, пораженная этим событием.

Хотя Союз Тайри и представляет из себя единый разум, по сути — сверхразум, меняющий Вселенную, выступающий как единое целое, механизм его действия не менее сложен, чем механизм действия единичного человеческого мозга. Можно представить каждого отдельного тайри как клеточку этого мозга. Возбуждение, возникшее в одной-единственной клеточке, может быть настолько сильным, что охватит весь окружающий ее участок или даже весь мозг. Но постоянно каждый участок мозга занят чем-то своим, и каждая клеточка выполняет собственную задачу.

Именно так происходит общение в самом Союзе Тайри. Каждый участок Союза — каждая локальная сетка — занята своими интересами и делами. Даже шесть потоков мышления, которыми обладает тайри, не позволяют ему воспринимать одновременно более миллиарда других разумов (это не говоря уже о человеческих, кэриен и других рас — разумных существ в галактике биллионы и биллионы).

Лишь раз в стандартный год (он чуть менее двух наших земных лет) на несколько дней собирается Глобальная сеть — все миллиард и двести миллионов тайри оставляют свои дела и сливаются воедино, обмениваясь важнейшей информацией, принимая общие союзные решения.

Но порой Глобальная сеть может собраться и внеурочно. Если к тому есть серьезный повод, если возбуждение, возникшее в одной клеточке — в одном мозгу какого-нибудь тайри — настолько сильно, эмоции его так велики, что захватывают и распространяются на весь Союз.

Линна еще ни разу не участвовала в Глобальной сети, и несмотря на сочувствие Алейн, происходящее казалось ей безумно интересным.

Она свернулась клубочком в глубоком кресле рядом с Кьеной, которая ободряюще поддерживала ее мысленно. Закрыла глаза.

Сеть представилась ей в виде гигантского амфитеатра. Вместо зрителей мерцали тесно прижатые друг к другу разноцветные звезды, одна поярче, другая слабее, их мерцание менялось, переливалось, и к каждой можно было прислушаться и целиком ощутить ее душу — все это были тайри, собравшиеся в Сеть по всей Галактике.

Это было самое сильное переживание Линны с тех пор, как она стала тайри. Это можно сравнить только с инициацией. Звезды ласково улыбались ей, волны любви, волны тепла, радости прокатывались по гигантскому полукругу, и вдруг Линна почувствовала, как кто-то смотрит на нее, вот именно на нее, молоденькую тайри, и таких взглядов все больше и больше, и они ласкают ее и радуются ей, и говорят, как счастливы, что вот и она теперь с ними, и какая она красивая… Линна ответила благодарностью и тем, что и она очень счастлива быть со всеми; и разом увидела десятки (больше она не могла) тайри, особенно радостно приветствовавших ее, и в глазах какого-то зеленоглазого юноши с Тайрона она уловила свое отражение, и как бы увидела себя его взглядом: сверкающая серебряная спиралька, невероятно чистого белого цвета… Линна Светлая… И тут же оценила красоту смотрящего на нее — зеленоватой звездочки, нежной, деликатной, любящей. Но радость от общей встречи постепенно становилась фоном, угасала, и Линна увидела в центре амфитеатра одну-единственную скорчившуюся фигурку… свою любимую подругу Алейн.

Она сейчас была похожа на тень звезды, такая бледная, словно растерзанная изнутри. И через секунду рядом с ней оказался другой тайри, Дьен, золотая молния, и обнял, окружил умирающую Алейн твердым кольцом.

"я буду держать тебя", — сказал он, обращаясь к Алейн, — "по праву канри. По праву любви я буду держать тебя".

И Ульвир полыхнул черным алмазом.

"Мы начинаем суд".

Воспоминание Алейн током пронзило сознание каждого тайри. Она вспоминала. Сквозь невыносимую боль, сквозь нежелание тревожить этот участок мозга, она вспоминала каждую секунду, и из глаз ее текли слезы, и здесь, на виртуальном уровне, казалось, что течет кровь, которую Дьен осторожно вытирал с ее лица.