Яна Завацкая - Холодная зона

— Ну приемные, конечно, — снисходительно буркнула Пати, — теперь меньше восьми не берут, смысла нет, не платят. А вот ей за одиннадцать детей платят как мне на работе… Сидишь дома с детьми, и деньги получаешь. Классно, по-моему.

Рей вспомнил, что и в его дворе частенько гуляли две-три такие «мамаши». Он даже знал, что у одной из них живет ребенок Беаты — об этом сплетничали во дворе. Из Беаты, конечно, мать, как из Рея балерина.

— Слушай, — он покрутил головой, — а что, теперь у всех так? В смысле, хоть кто-нибудь своих детей того… ну растит сам?

— Нет, конечно, работать же надо, — погрустнела Пати, — поэтому я и удивилась, когда ты про ребенка начал. Толку-то с этого ребенка! Мне надо будет с работы уходить, инфекции, все такое. А потом, как рожу… денег на него вообще нет, детский базис гораздо меньше взрослого, а на самом деле ребенку нужно много. Сидеть с ним я не смогу, мне же работать надо — ну и все равно придется отдавать приемной матери.

— Но есть же детские садики, — возразил Рей. Они пересекли двор и стояли возле лифта.

— А что это такое? — с любопытством спросила Пати.

— Ну такие группы для детей, ребенка туда с утра отдают и после работы забирают.

— А-а, нет , так нельзя. Ребенку нужна мать! Если родная не может, то приемная. Мотать ребенка туда-сюда каждый день — только портить психику. А родные матери сами обычно не могут. Им или работать надо, или у них психические отклонения. С психиатрическим диагнозом ребенка все равно заберут сразу! У нас вон работала Кэти. Забеременела — с работы ушла. Родила — у нее сразу и забрали, конечно, потому что к этому времени был уже диагноз депрессии, а у кого его нет?

Рей снова вспомнил Беату. Да уж, какая мать из такой? Но здесь почти у всех либо депрессия, либо зависимость от чего-нибудь, либо фобии.

— Но ты-то, например, нормальная…

— Мне работать надо, — повторила Пати.

— Так что, получается, родные матери ребенка никогда не воспитывают? — поразился Рей.

— Нет, почему, можно добиться права на воспитание. По умолчанию, как раньше, его не дают. Обычно если есть муж… ну понимаешь — работающий муж или партнер. Или женщина, если это лесбиянки. То есть если партнер есть, и она либо она работает и зарабатывает много, то без проблем. Тогда мать сидит с ребенком, ухаживает за ним, ее базис выплачивает партнер, и им еще остается на жизнь.

— А, значит, если семья полная, — понял Рей.

— Да, но только мало таких. Кто возьмет замуж заведомо зависимую женщину? А ведь даже вот я — у меня есть образование, но я никогда не заработаю столько, чтобы слезть с базиса. Обычно, те, кто получше зарабатывает — друг на друге и женятся. Да, на время воспитания ребенка, конечно, партнер платит. Но хоть остальное время они нормально живут.

— А ты что же, никогда не планируешь ребенка? — тихо спросил Рей.

— Наверное, не получится, — дернула плечом Пати, — можно попробовать выучиться на начальницу медсестринской службы. Тогда я буду зарабатывать почти в два раза больше, но еще получать базис, это удобно, можно откладывать несколько лет, а потом, например, родить… Но обычно рожают по глупости — залетают, ребенка отдают приемной матери, и до свидания.

— А что, его нельзя как-то навещать потом?

— Когда как, зависит от режима, что присудят. Чаще нельзя. В течение первого года жизни ребенка еще как-то можно выцарапать. Ну вдруг ты внезапно разбогатеешь… А потом вообще сложно. Да и забывают потом. Я ведь тоже выросла у приемной матери, — заметила Пати. Рей с ужасом посмотрел на нее.

— А что такого? Нас было двенадцать детей, было весело.

Они пересекли широкий проспект и вышли в центральную часть второго яруса — гигантскую площадь, заполненную кафешками, пивными, магазинчиками и ларьками.

— Так ты своих родителей и не помнишь? — спросил Рей. Пати помотала головой.

— Не-а. А зачем?

— А с приемной… общаешься?

— Да редко, — буркнула Пати, — у нее и сейчас десять детей… Это ее профессия, понимаешь? Натали, она хорошая была, в принципе, ничего плохого сказать не могу. Но она же не может теперь с каждым из нас поддерживать близкие отношения.

— Тоталитаризм какой-то, — Рей покрутил головой, — как же вы… то есть мы вообще размножаемся?

— Да запросто. Многие залетают просто, а еще сюда едут женщины из Зон Развития, они и предохраняться-то не умеют, у них там это недоступно. Опять же, детей оттуда завозят из детдомов. А почему тоталитаризм? Наоборот, свобода. У нас же полная свобода, — улыбнулась Пати, — но ведь правда, что ребенка надо обеспечить, и что должна быть мать.

— Это да, — с горечью сказал Рей, — полная свобода. Что хочешь, то и делай. Но так, чтобы базис заплатили. Потому что могут и не заплатить, а больше продуктов и денег взять неоткуда.

— Ой, да какой ты мрачный сегодня! Пошли вон в «Кружку», игра уже начнется сейчас!

Пати схватила его за рукав и потащила в пивную, уже битком набитую людьми.

Игра шла на первенство Евросоюза — выборы в Европарламент, национальное представительство. Команда Германии — двадцать два высоких, стройных красавца — выступала в черных мундирах с красной и желтой отделкой, под цвет национального флага. В команде было трое чернокожих и еще человек восемь со смуглыми, неевропейскими лицами. Среди белых Рей без удивления узнал двоюродного внука.

Леон стоял среди форвардов — стройный, темноволосый, изящный. На боковых экранах было видно, как знаменосцы обеих команд устанавливают флаги на собственных вершинах. С одной стороны реял трехцветный немецкий флаг, с другой — швейцарский, красный с белым крестом.

Официант грохнул перед Реем кружку дешевого пива. Пати уже обзавелась такой кружкой и сидела, пощипывая из ведерка попкорн и в нетерпении глядя в гигантский трехмерный экран. Казалось, протяни руку, и коснешься игроков. Рей разглядывал лицо двоюродного внука — молодое и мужественное. Половина девушек страны влюблены в него.

— Гляди, Гольденберг, — Пати дернула его за рукав. Рей механически кивнул. Он ничего не сказал Пати о своем родстве со знаменитым игроком, а сама она, видимо, не догадалась связать, хотя фамилия не самая распространенная.

Лицо Леона было непроницаемым. Губы кривила привычная, постоянная усмешка. У Рея мороз пробежал по коже. Он глянул на Пати — ее глаза сияли. Мгновенный укол в сердце.

«Она со мной только потому, что нет выбора…»

Если бы Леон только пальчиком поманил… Да что Леон, любой из этих двадцати двух зарабатывает минимум раза в четыре больше базиса. С любым игроком, и уж тем более, с Леоном, можно завести ребенка, двух, пятерых. Сидеть дома, воспитывая их — и государству плевать, как именно. Лишь бы были деньги… Но никто из них не манит пальчиком — для таких Пати уже «избалованная стерва из Федерации». И поэтому Пати удовлетворяется им, базисником Реем, ведь нужно же с кем-то спать.