Дэвид Джерролд - Летающие колдуны

Гнев баранов начал утихать. Некоторые уже взбирались наверх, скользя и шлепаясь в свою собственную кровь, съезжая назад по илистой почве. Два-три барана ушли под воду и больше не показывались.

Грязевые создания тоже начали успокаиваться — и пастухи, соблюдая осторожность, осмелились спуститься вниз, чтобы позаботиться о своем израненном стаде.

— Красивое заклинание, Шуга, — поздравил я его. — Красивое и такое сильное.

И действительно, по мере того, как взбаламученная пена реки начала спадать, открывая всю степень разорения, некоторые из жителей начали даже ворчать, что возможно, заклинание действительно было слишком сильным. Один из членов Гильдии Советников проворчал:

— Только поглядите на эти разрушения! Это заклинание должно быть запрещено!

— Запретить и оставить нас беззащитными перед врагами? — возразил я.

— Ну, — поправился он, — наверно надо удерживать Шугу от того, чтобы он использовал его против друзей. Он может применять это только против чужаков.

Я кивнул, соглашаясь.

На истоптанной грязи склона лежало мертвыми, по крайней мере, одиннадцать наших овец, грязевые существа беспорядочно копошились на их неподвижных или все еще вздымающихся боках. Четыре барана были втоптаны в землю, другие, подальше, лежали с повернутыми под неестественными углами головами — они сломали себе шею, бодая гнездо Пурпурного. Три тела с открытыми ртами лежали под водой. У уцелевшей части стада на боках и ногах виднелись многочисленные следы укусов грязевых вонючек. Несомненно, большинство из этих укусов позднее станут гноящимися ранами, и еще много баранов умрет по прошествии некоторого времени.

Обитатели ила будут злобствовать еще несколько дней. Будет опасно купаться и, вероятно, овцы еще долго не посмеют вернуться к реке и их придется водить на водопой к горным ручьям. Лягушачьи садки уничтожены полностью, их предстоит еще восстанавливать где-то в другом месте.

Анг, обозрев свой испоганенный склон, сердито стонал и заламывал руки. И наконец, гнездо сумасшедшего волшебника перегородило реку. Вода, встречая препятствие, перехлестывала через южный берег бурным потоком. Она уже прокладывала себе новое русло.

Но какое это имело значение. Невелика цена за ущерб, нанесенный чужаку. Принимая во внимание грандиозность задачи, потери были невелики. Мы могли гордиться Шугой. Тогда почему вдруг стало так тихо? Я посмотрел налево и увидел Пурпурного, стоящего на гребне холма.

Он стоял там, а вокруг парили его устройства. Все внимание толпы переключилось на него. Пурпурный стоял, уперев руки в бедра и задумчиво смотрел вниз, на свое гнездо. Как долго он уже там?

— Очаровательно, — произнес Пурпурный и начал быстро спускаться по склону. Его устройства запорхали следом. Гнездо торчало посреди реки, похожее на огромное яйцо. Сильный водяной поток огибал выпуклые бока, гневно рассыпая брызги вверх и на утоптанный берег. Свирепые грязевые существа пытались вскарабкаться на его тусклую черную поверхность, решительно добираясь до знаков заклинания. Комья грязи, клочья окровавленного меха смазали его края, но магические рисунки Шуги все равно были видны, словно он выгравировал их на поверхности. Гнездо стояло непоколебимо, надменно нацеливаясь носом вертикально вверх. Меня это насторожило. Я искал глазами вмятины на стенках поверженного гнезда чужака. Они определенно должны были остаться от бараньих рогов, но не обнаружил ничего.

Пурпурный зашагал по склону прямо вниз к воде. Ни комочка грязи не прилипало к его необычным сапогам, в отличие от нас с Шугой. Мы были в грязи по бедра. Несколько грязевых вонючек напали на волшебника, когда он вошел в воду. Пурпурный не обратил на них внимания. А твари, казалось, не могли вцепиться ему в ноги. Он остановился под выпуклостью гнезда, и мы ожидали, что он сейчас разразится криками ярости.

Но как ни в чем не бывало, Пурпурный начал коротким инструментом осторожно соскабливать кусочки заклинания Шуги и складывать их в прозрачные мешочки. Его безумное говорящее устройство продолжало передавать его ворчание:

— Очаровательно… сила этих желез секреции, контролирующая функции тела, такова, что я ни с чем подобным раньше не сталкивался. Интересно, возможно ли этот эффект воспроизвести искусственно?

Дважды он принюхивался к тому, что соскребал и дважды ронял слово, которое говорящее устройства не могло перевести. Когда он кончил, то окунул руки в воду, чтобы смыть их, ненароком обидев Филфо-Мара, обычно доброго речного бога.

Пурпурный вернулся к овальной двери своего гнезда. Оно шло вровень с выпуклой стенкой, но было обведено оранжевой краской, чтобы сделать ее заметной. Он надавил на квадратную выпуклость, дверь скользнула в сторону, и он исчез внутри гнезда.

Мы ждали. Останется ли он в своем гнезде и будет жить посреди нашей реки?

Внезапно летающее гнездо зажужжало и поднялось футов на двадцать в воздух. Я завопил вместе со всеми — бессильный крик ярости. Гнездо в одно мгновение превратилось из черного в серебряное, должно быть стало невероятно скользким, так как все частицы грязи, кровавые ошметки, остатки заклинаний Шуги начали стекать с его поверхности вниз, и комком грязи шлепнулись обратно в реку.

Гнездо вновь стало черным. Оно горизонтально полетело над землей и мягко приземлилось — на несколько ярдов западнее места, на котором стояло час назад. Только теперь оно возвышалось на краю участка истоптанной грязи, на которой бараны и грязевые существа сражались, чтобы его уничтожить.

Я увидел, как Шуга сел там же, где стоял. Я испугался за свою деревню, за нормальное психическое состояние Шуги и свое собственное. Если уж Шуга не сумел нас защитить от сумасшедшего волшебника, значит все мы обречены.

Жители деревни сердито заворчали, когда из своего гнезда вновь появился Пурпурный. Он нахмурился и спросил:

— Интересно, что вас так разозлило?

И в этот момент кто-то метнул в него копье.

Я не в силах был обвинить парня. Дикие слова, никакие звуки не могли лучше ответить волшебнику.

Юнец, озлобленный до потери рассудка, швырнул свое костяное копье в спину чужаку — без благословения!

Оно тяжело ударило Пурпурного и отскочило, не вонзившись. Пурпурный опрокинулся, но не как человек, а на манер статуи. У меня создалось странное впечатление, что на какое-то неуловимое мгновение Пурпурный стал твердым как камень.

Но это мгновение прошло. Волшебник тут же вскочил на ноги. Копье, разумеется, не причинило ему никакого вреда. Никто не должен нападать на волшебников с неблагословленным копьем. Теперь мальчишке предстояло предстать перед Гильдией Советников. Если, разумеется, деревня доживет до того времени.