Дональд Уэстлейк - Белая ворона

- Вам отпущены деньги на вино?

- Да уж наверное, - ответил Марба и заказал вина. Пока они дожидались своих блюд, Гроуфилд попытался завязать разговор с двумя чернокожими спутниками Марбы, но последний сказал:

- Извините, они не знают английского.

Гроуфилд взглянул на их бесстрастные физиономии. Оба негра были молодыми парнями, крепкими на вид, с широкими плечами и мощными шеями. Телохранители. Им и не положено изъясняться словами.

- А французский они знают?

- Нет. Только свой диалект, о котором вы сроду не слыхали.

- Мог ли я услышать его на той пленке? - спросил Гроуфилд.

- На пленке? - растерялся Марба.

- На той, которую вы мне крутили.

- О - о! Гроуфилд, я ведь уже сказал, что мы не убивали вашего дружка Карлсона.

- Сами - то вы эту пленку слушали?

- Разумеется.

- Вы распознали язык?

- В самом конце записи?

- Когда убивали Карлсона. Марба покачал головой.

- Нет, не распознал. Но не думаю, чтобы это было какое - нибудь африканское наречие. Ничего общего с известными мне африканскими языками.

Гроуфилд оглядел зал.

- У нас тут есть и азиаты, - сказал он, - и латиноамериканцы. И Бог знает, кто еще. Марба улыбнулся.

- Весьма разношерстная компания. Но мы прокручивали пленку разным людям, и никто ничего не понял. Язык, скорее всего, не восточный и уж наверняка не испанский или португальский и не производный от них. Значит, Латинская Америка тут ни при чем.

- По - вашему выходит, что весь мир ни при чем, - ответил Гроуфилд.

- Не совсем так. А вот и наше вино! Когда официантка разлила вино по фужерам и ушла, Гроуфилд спросил:

- Какая же часть света нам остается?

- Есть несколько укромных уголков, - ответил Марба и отпил глоточек вина. - Весьма недурно. - Он поставил фужер. - Главным образом, конечно Восточная Европа. Ну, вот и еда.

16

Спустя двадцать минут после отъезда из Роберваля грузовик остановился. Гроуфилд поднял голову.

- Что, опять будем закусывать?

- Нет, сменим вид транспорта, - ответил Марба. - Идемте. Вся компания вылезла из кузова. Кроме Марбы и Гроуфилда, все были вооружены до зубов. За спинами болтались пулеметы, на поясных ремнях - патронташах висели пистолеты. Гроуфилд чувствовал себя как "язык", захваченный партизанской разведгруппой.

- Вы что, собираетесь отнять Квебек у Канады? - спросил он.

Марба изумленно взглянул на него.

- Скажете тоже! Как вам такое в голову пришло?

- А почем мне знать, может, вы в сговоре с квебекскими сепаратистами. Я тут человек новый.

Марба улыбнулся и похлопал Гроуфилда по плечу.

- Не волнуйтесь, - сказал он. - Территориальная экспансия не стоит у нас в повестке дня. Пошли.

Гроуфилд увидел широкое скованное льдом озеро, а на нем - небольшой двухмоторный самолет с полозьями вместо колес. Он пошел следом за честной компанией, продрался сквозь сугроб и, оказавшись на льду, зашагал к самолету вместе со всеми, за исключением водителя грузовика. Когда Гроуфилд оглянулся, грузовик уже разворачивался, готовясь отправиться в обратный путь.

Гроуфилд посмотрел по сторонам и не увидел вокруг ничего радующего глаз. Впереди - самолет и бело - голубое замерзшее озеро; справа, слева и за спиной - заснеженные берега. Вдалеке виднелись несколько домов, похоже, нежилых.

Господи, как же его угораздило вляпаться в такую кучу? Даже если удастся смыться от Марбы и его шайки, идти все равно некуда. Даже будь у него какое - нибудь пристанище, ему все равно нечего сказать членам шайки Кена. А Кен и без того крепко его недолюбливает и ухватится за любой предлог, чтобы вернуть Гроуфилда в Штаты и засадить за ограбление.

А если он попробует улизнуть и от Марбы, и от Кена? Марба, возможно, посмотрит на это сквозь пальцы, но Кен - нет. Все шпионы Соединенных Штатов бросятся на поиски Алана Гроуфилда, актера и гоп - стопника. И как бы ни были они беспомощны в борьбе с Третьим миром, против него эти рыцари плаща и кинжала будут бороться изо всех сил и не подкачают. Гроуфилд думал об этом с мрачной убежденностью, хотя думать, а тем более строить какие - то планы было бессмысленно. У него нет выбора, и все планы уже составлены другими людьми.

От него требуется только смотреть в оба и постараться дожить до понедельника.

Моторы самолета уже работали. Вся компания вскарабкалась на борт. Гроуфилд, привыкший к жизни в эпоху реактивных двигателей, испытал странное ощущение при виде вращающихся пропеллеров на крыльях. Пока он забирался в самолет, пропеллер швырял снег ему в лицо. Гроуфилд поймал себя на том, что боится этого самолета и не доверяет ему. Он уже представлял себе, как погибнет на каком - нибудь далеком заснеженном горном склоне где - то у Полярного круга.

Самолет лишь с натяжкой можно было назвать пассажирским. Вдоль бортов были откидные сиденья, поэтому пассажиры сидели рядком, лицом друг к другу. Отопления не было вовсе, и Гроуфилд ощущал холод сиденья даже сквозь пальто. Он засунул руки в карманы, нахохлился и угрюмо следил за облачками пара от дыхания попутчиков.

Самолет тронулся почти мгновенно, но очень медленно и неохотно. Он долго тащился по льду, подпрыгивая и дрожа. Казалось, его задачей было не взлететь, а рассыпаться на части. В конце концов он, очевидно, счел эту задачу невыполнимой и все - таки поднялся в воздух. Наверное, никакой другой самолет в мире никогда не был так тяжел на подъем и ленив, поэтому перед мысленным взором Гроуфилда опять замаячил заснеженный склон на краю света.

Тем не менее, набрав высоту, самолет повел себя прилично и полетел ровно, целеустремленно. Гроуфилд извернулся и, выглянув в маленький иллюминатор, увидел внизу отдаленные заснеженные горные склоны; кое - где блестел лед, озаренный солнцем. Снег, озера, потом - темная зелень. Северные канадские леса.

В самолете стоял шум, который был громче, чем в вагоне нью - йоркской подземки, но Гроуфилд все равно попытался завязать разговор, прокричав Марбе на ухо:

- Долго нам лететь?

Ответ Марбы он разобрал только со второй попытки:

- Меньше часа!

Что ж, дела не так уж плохи.

Гроуфилд только теперь понял, как он привык к часам. Без них он чувствовал себя затерянным в дебрях времени. Он не знал, давно ли взлетел самолет, и был уверен, что с тех пор прошло не меньше полутора - двух часов. Расспрашивать Марбу ему не хотелось: Гроуфилд считал, что это было признанием своей слабости, а таких вещей следовало избегать.

Тем не менее, он уже был на пределе и решил медленно досчитать до ста. Если за это время самолет не начнет снижаться, он все - таки спросит Марбу, который час. Гроуфилд начал считать и, когда дошел до трехсот двадцати семи, самолет резко лег на правое крыло. Гроуфилда прижало к борту, он вздрогнул и встрепенулся.