Джек Уильямсон - Кометчики (Легион пространства - 2)

Он безнадежно отступал к скамье. Внезапно, когда он сидел, глаза его раскрылись. Дыхание прервалось, и длинные пальцы сжались в кулаки. Он подался вперед, уставясь на серую твердую стену. Ему показалось, что ее поверхность начинает покрываться смутными движущимися тенями.

Массивная дверь по-прежнему была закрыта за спиной. Тревожные сигналы молчали. Лист витрилита был по-прежнему непроницаем, и гигант в кресле за ним не обращал на него внимания. Не было ни намека на присутствие другого человека - некому было отбрасывать на стены ползущие тени. Он смотрел на них, не дыша.

На сером фоне замерцал смутный синий крут. В нем метались призрачные тени. Внезапно, словно некая трехмерная проекция собралась в фокус, твердая броня стены растаяла, сменившись изумительной сценой.

Он смотрел в странную комнату, утопавшую, словно глубокая ниша, в стене подвала. Ее поверхность была покрыта завивавшимися спиралью кривыми линиями, и цвет их был совершенно черным, и усеяны были эти линии маленькими блестящими голубыми кристалликами, узорчатыми как снежинки.

В этой полости в стене на многоугольном пьедестале, голубом и прозрачном, стояла девушка. Где-то внутри этого огромного сапфирового многоугольника горело нестойкое пламя, и смутные отблески танцевали на крошечных снежинках.

Сверхъестественно живая на фоне этой спиральной раковины и синего огня, девушка стояла и глядела на него. Выражение ее лица было отчаянным - можно сказать, это был мучительный порыв. Одна красивая рука была вытянута вперед и приподнята, словно в жесте предупреждения об опасности. Бледный овал лица искажен ожиданием опасности, яркие губы раскрыты, словно хотели сказать какое-то предупреждающее слово.

Она повернулась, чтобы показать через прозрачную стену на Стивена Орко, который сидел, погрузившись в книгу и питье. Не сводя изумительных золотых глаз с Боба Стара, она настойчиво показывала на красную кнопку, которую он никак не мог нажать.

Он опять двинулся к ней, и снова в нем поднялась вся боль Железного Исповедника и остановила его. Он безнадежно отвернулся от девушки, чувствуя себя ничтожеством. Она явно хотела, чтобы он убил Стивена Орко,- и он подумал внезапно, что эта искаженная паникой красота - не более чем галлюцинация, оживший символ его бессильного отчаяния.

Она увидела, как он повернулся, и на лицо ее набежала трагическая тень печали. В золотистых глазах погас свет. Белые суставы пальцев поднялись ко рту в жесте полного отчаяния. Затем она вздрогнула, словно услышав некий безмолвный голос. Она задрожала, вновь предложив ему нажать на красную кнопку, безнадежно и отчаянно. Потом, когда настойчивая мольба на ее лице сменилась печалью, в голубом пьедестале взорвалась бомба холодного пламени. Сапфировые блестки хрустальным инеем заплясали на спиральных стенах. Голубое свечение наполнило нишу и медленно погасло. Темные тени сгустились и не спеша растворились.

Серая стена опять стала сплошной.

И Боб Стар снова остался один. Он покачивался, дрожа, слезы поражения и отчаяния наполнили глаза. Он покачал головой и резко взглянул на Стивена Орко, который отставил пустой стакан и по-прежнему глядел в книгу.

В мозгу Боба Стара бушевало смятение. Неужели она была реальна? Все прежние сомнения поднялись в нем в тот последний момент его бесплодной попытки и ее печального ухода, однако теперь в нем молотом стучал вопрос. Живой человек... здесь? Или только мучительная проекция собственных невыносимых тягот?

Он вскочил, услышав, как раскалывается тишина в комнате. Рядом из динамика хрипло послышалась команда:

- Экстренная ситуация! Запереть все выходы! Находиться...- Голос непонятно почему прервался кашлем.- Быстро! - Теперь это был прерывистый шепот.Невидимки... Я не вижу...

Теперь Боб Стар судорожно вздохнул. Он должен действовать или предаст Легион. Сопротивляясь немоте во всем теле, он повернулся к серой стене. Кнопка мигнула ему - красный издевательский глаз. Он сознавал, что Стивен Орко отложил книгу и глядит на него, откровенно забавляясь.

Он заставил себя сделать еще один шаг. Внезапно он облился потом. В ушах вновь ревело. Это усилие опять бросило его в объятия Железного Исповедника. Он снова почувствовал давление холодной стали вокруг головы, и жесткий напор трехгранного лезвия, и жаркую боль невыносимой вибрации. Он увидел во тьме комнаты бешеное лицо Стивена Орко и услышал усиленный голос, свирепый и превращающийся в невыносимую боль:

- Что, не нравится, щенок? В таком случае, тебе лучше передумать. Потому что ничего ты с этим уже не сделаешь. Сейчас я сделаю так, что ты никого уже не сможешь убить. Эта машина сильнее, чем чья-либо воля. Когда она тебя сломает, ты останешься сломанным. Даже если ты и не был до сих пор ничтожным трусом - будешь.

Ты не сможешь убить меня. Ты не сможешь...

Эти слова вновь и вновь эхом отзывались в его мозгу - постгипнотический эффект. Он не мог убить - но он должен! Образ испуганной девушки в стене снова вернулся, и он сделал еще один неуверенный шаг к проклятой кнопке.

Однако он все равно не мог убить...

Что-то случилось с освещением в комнате. Лампы стали зелеными. Или, вернее, это зеленый свет проникал сквозь массивную дверь за стеной. Критическая ситуация. Он должен действовать, и осталось всего два шага...

Зеленоватый туман заполнил комнату, быстро поднимаясь против витрилитового барьера, который отделял его от Стивена Орко,- или так было только в его глазах? Серые стены расплывались, и ему показалось, что они намерены раствориться и открыть ему новую неожиданную картину.

В коже возник странный зуд. Что-то заставило онеметь все его ощущения. Немота охватила все его члены. Он яростно выбросил руку к красной кнопке, или только попытался? У него больше не было руки. Тьма аннигилировала все. Он не почувствовал, когда упал ,на пол.

ЗВЕРЬ ТУМАНОВ

Боба Стара привел в чувство приглушенный рев дюз снижающегося корабля. Пронизывающий холод заставил онеметь его напряженные конечности, и глаза открылись навстречу гнетущим зеленым сумеркам. Он увидел, чтo лежит на замерзшей земле, все еще скованный зудящим параличем, который лишил его сознания.

Пытаясь собраться с чувствами, он огорченно пытался вспомнить, что пробел в сознании содержал что-то немыслимо ужасное. Наверное, мозг не справился с этим и отринул для сохранения рассудка.

Спустя мгновение, однако, тошнотворный факт собственной неудачи вернулся. Отчаяние смыло все остальные полувоспоминания, и он опять на время погрузился в безнадежную и сокрушенную апатию, пока усиливающийся рев дюз не стал настолько громким, что он уже не мог его игнорировать. Вдохнув ледяного воздуха, он с трудом уселся. Он был изумлен, обнаружив, что находится на самом краешке манящей бездны. Плоское и пустое лицо Нептуна было изуродовано не более чем в двенадцати футах от того места, где находился он, жутким провалом зеленоватой тьмы. Он, похоже, не имел ни противоположной стены, ни дна. Он отполз от него, собрав все свои силы.