Борис Каминский - Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

- А теперь представьте, что вместо телеграфной линии у нас радиоканал.

В книгах того времени считались нормой пространные описания машин. Федотов пошел проторенной дорожкой. Читатель был ознакомлен с идеей ракетного полета, с невесомостью и ускорением, но о большинстве 'изобретений' говорилось с позиции назначения. Писать о сути этих новинок Борис планировал в следующих книгах, но Смоленцева интересовало все: отчего автор считает, что боевые фалангеры будут двуногими, откуда такое убойное оружие и в чем суть загадочной проекции тактической обстановки на стекло гермошлема.

О фалангерах Борис прочитал в каком-то фантастическом боевике. Это были мощные ходячие махины, управляемые сидящим внутри пилотом. Бред, конечно, а потому пришлось выкручиваться:

- Мне кажется очевидным, что коль скоро в живом мире стали доминировать прямоходящие, то так же должно произойти и в мире техники. Отсюда родилась идея этой боевой машины. В ней роль спинного мозга выполняют вычислители, это, так сказать, низовая автоматика. Высшая деятельность отведена сидящему внутри человеку.

- С вашими вычислителями, признаться, я вовсе ничего не понимаю.

Арифмометры только-только появлялись. Опираясь на этот факт, Федотов смог нарисовать непротиворечивую версию будущего развития вычислительной техники.

Когда вдалеке показался первый экипаж с гостями, прозвучал последний вопрос:

- Борис Степанович, а в чем суть радиоуглеродного анализа?

- В основе жизни лежит углерод, а я занимаюсь радиоделом, отсюда растут ноги этого словечка, а в остальном чистая фантазия.

- А знаете, вы можете оставить след в мировой истории.

- Это как это?

- Когда ученые найдут метод датировки, не исключено, что воспользуются вашим термином. Таких примеров масса, правда, для этого Вам надо печататься в нашей типографии.

- Хо-хо, ради такого дела, считайте, что мы заключили пожизненный контракт, - с улыбкой ответил гость.

Первым прибыл Гиляровский. Рядом сидела незнакомая женщина. Напротив Зверев с Мишениным. Шустро выскочивший Димон галантно помог даме выйти из экипажа. Рядом неловко топтался Владимир Ильич. Во второй коляске, приобняв Катерину, сидел Иван Никитич. Далее потянулся тот люд, что обычно слетается по случаю выхода в свет новой книги. С ними же добрались студенты. Парочка критиков приехали с женами и детьми. Не отстали от них владельцы книжных лавок и завсегдатаи литературных салонов. Навскидку съехались около тридцати человек.

Многие по-свойски здоровались с хозяином. Смоленцев целовал дамам руки.

Внимание привлекла незнакомка. Светлое платье. Дорогое колье. Широкополая фетровая шляпа мягкими полями игриво прикрывала лоб. От этого лицо казалось по-особенному загадочным. В сопровождении Гиляровского дама легко двигалась между гостей.

- Борис Степанович, знакомьтесь, Нинель Дмитриевна, писательница из Санкт-Петербурга. Сейчас живет во Франции. Нинель порадовала нас своим присутствием, - представил спутницу Владимир Алексеевич.

Нинель было около тридцати пяти. Гордая осанка. Густые светлые волосы. Чистая кожа. Во всем чувствовалась порода, что всегда привлекает мужчин. Серые глаза без смущения разглядывали Федотова.

- Очень приятно, Федотов, Борис Степанович, репатриант из Чили. Сейчас инженер, - губы коснулись протянутой руки. - Вы красивая женщина.

- Борис Степанович, и я Нинель Дмитриевне говорю то же самое, - пророкотал репортер, увлекая спутницу к следующему гостю.

То с одной, то с другой стороны дачи слышался женский смех. Ему вторили то мужской басок, то детский голос.

Торжественная часть протекала в тени лип, где причудливым образом стояли изящные столики. Звучали пышные тосты и пожелания порадовать читателя новинками. Критики отмечали привнесенную в детективный жанр новизну. Запакованная в немыслимое количество кружевных тряпок рослая критиканша долго вещала о чистоте русского языка. 'Дылде в тряпках' (так по секрету ее назвал Смоленцев) явно не понравилось словечко 'отморозки'. О федотовской фантастике говорили мало, по большей части просто желали успеха. Сказалась неразвитость этого жанра в России.

Окончилась торжественная часть. Гости разбились по интересам. Кто-то азартно гонял бильярдные шары. Четверо степенных господ присели за карточный столик. Оттуда периодически доносилось: 'марьяж', 'бескозырка', 'игра на стол, господа'.

Лавочка у пруда дала приют Катерине и Нинель. О теме разговора догадаться было нетрудно - обе периодически посматривали на переселенцев.

Гиляровский на пару с Федотовым окучивали владельцев книжных лавок:

- Господа, убедительная просьба довести до читателя мысль о дальнейшем развитии сюжета. Позже будут полеты к звездам, масса приключений и завоеваний звездных миров. Вы получите свою прибыль, мы - свою, и будет нам счастье.

Из ротонды доносились возбужденные голоса любителей политических баталий.

- Господа! Манифест о Государственной Думе есть путь к демократии и свободе.

- Да, свобода, да, демократия, - пророкотал незнакомый баритон, - но отчего-то все забывают ее сущность. При демократии решения принимаются толпой. Кто сказал 'да'? Может быть, Вы? Или Вы?

- Вам по душе свинцовые мерзости царизма? - в бой ринулся Иван Никитич.

- Иван, уймись, все-то тебе словами кидаться, так и до термидора добросаешься. Знаешь, а не отдам я тебе свою Империю, мне здесь детишек растить, - урезонивал политического буяна Дмитрий Павлович.

- Господа, господа, успокойтесь, дамы же вокруг. Ей-ей неловко ... .

'Вот те на! Зверев с Иваном на ты, а мы не в курсе. Непорядок. Кстати, вот и Димон определился - Россию он им не отдаст'.

Политическая баталия притихла, зато у игрушечного прудика вспыхнула другая. Две дамы терзали бедного Доцента. Партию вела 'дылда'.

- Владимир Ильич, вам непременно надо развить чувственную сферу. Задача литературы, даже детективного жанра, показать все реалии жизни.

Дама лихо размахивала перед носом Ильича длинным мундштуком с дымящейся папироской. Мишенин морщился. Его гримасы только раззадоривали нападавшую. Ей вторила небольшого роста товарка:

- Да, да, Владимир Ильич, мы, русские суфражистки, требуем раскрытия женских характеров, надо показывать наш тонкий внутренний мир, - писклявым голосом вещала напарница дылды.

Горящие взоры местных эмансипе говорили больше всяких слов. В какой-то момент Борису показалось, что Ильича сейчас прилюдно изнасилуют.

'Ильич, что же ты так лопухнулся, надо было брать с собой Настасью'.

Похоже, аналогичная мысль пришла в голову не только Федотову, иначе с какого перепуга перевозбудившихся женщин оттеснил незнакомый критик. Надо полагать, собравшиеся знали, чем для Мишенина могло окончиться 'нападение борцов за права женщин'.