Шелли Мэрри - Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек.

Женщина подняла Айдрис, отвела в сторону, укрывая от дождя, и уговорила вернуться домой, куда и я уже, наверное, возвратился. Айдрис послушалась уговоров; опираясь на руку своей новой подруги, она пыталась идти, но неодолимая слабость вынуждала ее то и дело останавливаться.

Подгоняемые непогодой, мы с Адрианом также спешили домой, посадив нашего найденыша на лошадь впереди Адриана. У входа в наш дом толпились люди, и в их жестах я прочел весть о каком-то новом несчастье.

Тревожась, но боясь о чем-либо спрашивать, я соскочил с коня. Собравшиеся увидели меня, узнали и в зловещем молчании расступились, чтобы дать мне дорогу.

Выхватив у кого-то светильник, я взбежал по лестнице; до меня донесся стон, и, не размышляя, я распахнул дверь в первую же комнату. Там было совершенно темно; входя, я ощутил зловоние и едва смог побороть приступ тошноты. Кто-то обхватил мою ногу; снова раздался стон; исходил он от того, кто меня держал. Я опустил свой светильник и увидел полуголого негра, который корчился в приступе болезни и судорожно цеплялся за меня. С нетерпением и ужасом я попытался освободиться и упал на несчастного. Он обхватил меня обнаженными гноившимися руками, лицо его приблизилось к моему, и меня обдало его дыханием, несшим смерть. Дольше я не мог выдержать: меня стошнило. Опомнившись, я вскочил, оттолкнул несчастного и, взбежав по лестнице, вошел в комнату, где жила моя семья. В тусклом свете я разглядел Альфреда, лежавшего на постели. Клара, бледная как снег, приподнимала мальчика и подносила к его губам чашу с водой. Я сразу увидел, что в нем не оставалось даже искорки жизни. Черты его застыли, глаза потускнели, голова откинулась назад. Я взял сына у Клары, с нежностью уложил, поцеловал его холодные губ-Том III. Глава вторая 387 ки и заговорил - почему-то шепотом, хотя даже громовые раскаты пушек не могли бы достичь Альфреда в его неземном жилище.

Но где же была Айдрис? Я с ужасом услышал, что она вышла искать меня и еще не возвращалась. Между тем ветер бил в окна струями дождя и бушевал вокруг дома. А сам я начал ощущать, что заболел. Если я хотел еще увидеть ее, нельзя было терять времени. Сев на коня, я поехал искать Айдрис, и в каждом порыве ветра мне чудился ее голос, полный тоски и боли.

В темноте, под дождем, ехал я по запутанным улицам опустевшего Лондона. Дома лежал мертвым мой ребенок, во мне уже угнездился смертельный недуг, а я ехал на поиски моей обожаемой Айдрис, которая где-то блуждала одна, под потоками воды, лившимися с небес и обдававшими холодом ее милую головку, ее нежное тело. Какая-то женщина, стоя на пороге дома, окликнула меня, когда я скакал мимо. Это была не Айдрис, и я помчался дальше, пока неким вторым зрением не увидел то, чего сперва не заметил, - что рядом с женщиной, опираясь на нее, стояла другая, тонкая, стройная и грациозная. Мгновение - и я был подле окликнувшей меня и принял от нее Айдрис. Я поднял ее и посадил на лошадь, но она была слишком слаба, и я сел позади нее, крепко прижав ее к груди и обернув своим плащом. Для ее спутницы в те страшные минуты у меня нашелся лишь беглый сочувственный взгляд. Я узнал в ней Джульетту, дочь герцога Л***, хотя и сильно изменившуюся. Она взяла поводья и повела нашу послушную лошадь домой.

Посмею ли я признаться? То была моя последняя счастливая минута, но я чувствовал себя поистине счастливым. Айдрис предстояло умереть, ибо сердце ее было разбито. Смерть ждала и меня, ведь я заболел чумой; вся земля была опустошена; надеяться на что-либо было безумием; жизнь вступила в брак со смертью, и они теперь составляли одно целое; но, держа в объятиях мою почти бесчувственную подругу, зная, что скоро умру, я наслаждался тем, что еще раз обнимаю ее; и я снова и снова целовал ее и обнимал все крепче.

Мы вернулись домой. Я помог ей сойти с лошади, отнес наверх и поручил заботам Клары, прежде всего затем, чтобы на ней сменили мокрую одежду.

Адриана я в немногих словах заверил, что Айдрис жива и в безопасности, и попросил оставить нас и дать отдохнуть. Точно скупец, который вновь и вновь пересчитывает дрожащими руками свои сокровища, я берег каждую минуту, которую еще мог провести с Айдрис. Я поспешил в комнату, где отдыхал свет моей жизни; но, прежде чем войти туда, на несколько мгновений остановился, чтобы прислушаться к себе; по мне то и дело пробегала дрожь, в груди я чувствовал стеснение, голова была тяжелой, а ноги подгибались; однако я решительно отмахнулся от всех симптомов болезни и вошел к Айдрис со спокойным и даже веселым видом. Она лежала на постели. Тщательно заперев дверь от всех непрошеных вторжений, я сел рядом с нею; мы обнялись, и уста наши слились 388 Последний человек в долгом, очень долгом поцелуе. О, если бы тот миг был моим последним мигом!

В моей бедной подруге пробудились материнские чувства, и она спросила:

- Как Альфред?

- Айдрис, - ответил я, - судьба щадит нас обоих, мы вместе, не думай более ни о чем. Я счастлив, даже в эту роковую ночь, да, я несказанно счастлив - чего еще ты хотела бы, милая?

Айдрис поняла меня; она склонила голову на мое плечо и заплакала.

- Почему, - спросила она, - почему ты так дрожишь, Лайонел?

- Как мне не дрожать, - ответил я, - хоть я и счастлив? Наш ребенок умер; время сейчас темное и зловещее. Как же мне не дрожать? Но я счастлив, моя Айдрис, я очень счастлив.

- Понимаю тебя, моя любовь, - сказала Айдрис, - ты бледен от горя нашей потери, ты дрожишь, но все еще хочешь смягчить мою боль своими уверениями. Я несчастлива (тут из опущенных глаз ее полились слезы), мы словно заключены в страшную темницу, и нет для нас радостей. Но пусть моя верная любовь поможет тебе перенести нашу потерю и все прочие.

- Да, мы с тобой были счастливы, - сказал я, - и никакие будущие страдания не лишат нас нашего прошлого. Мы были верны друг другу долгие годы, с тех самых пор, как моя принцесса, моя любовь пришла по снегу к убогому жилищу бедняка, сына разорившегося Вернэ. И сейчас, перед лицом вечности, мы друг для друга единственная надежда. Как ты думаешь. Айдрис, неужели смерть разлучит нас?

- Смерть? Что ты хочешь сказать? Что таится за этими ужасными словами?

- Разве всем нам не суждено умереть, любимая? - спросил я с грустной улыбкой.

- Боже милосердный! Ты болен, Лайонел, вот почему ты говоришь о смерти. Друг мой единственный, сердце мое, скажи: ты болен?

- Я просто думаю, - сказал я, - что никому из нас не суждено прожить долго. А когда после земного спектакля занавес опустится, как ты полагаешь, где можем мы очутиться?

Мой спокойный тон и вид успокоили Айдрис, и она ответила:

- Конечно, с тех пор как сюда пришла чума, я много думала о смерти и спрашивала себя, где, в какой иной жизни окажется человечество, окончив жизнь земную. Я раздумывала над этим долгие часы и пыталась найти для тайны загробной жизни разумное объяснение. Смерть была бы не страшнее огородного пугала, если бы нам предстояло выйти из тени, в которой мы живем ныне, и вступить в царство солнечного света, познания и любви, возродиться с теми же спутниками, с теми же привязанностями, увидеть осуществление Том III. Глава вторая 389 наших надежд, а страхи оставить в могиле вместе с нашей земной оболочкой.