Шелли Мэрри - Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек.

Снова и снова вспоминая рассказы матери о прежней жизни моего отца, я перебирал немногие оставшиеся после него памятки; они свидетельствовали о более изящной жизни, чем та, какую я видел в хижинах нашего горного края.

Но ничто в них не указывало мне пути к иной, более счастливой доле. Отец мой водился со знатью, однако мне было известно, что она пренебрегла им. Имя короля - того, к кому отец обратил свою предсмертную мольбу и кто безжалостно ее презрел, - это имя означало для меня бессердечие, несправедливость и вызывало мою ненависть. Я был рожден для чего-то более высокого, чем тогдашняя моя доля. И я решил возвыситься; но в моем искаженном представлении это не означало возвыситься нравственно, и, мечтая, я не сдерживал себя нравственной уздой. Я словно стоял на вершине; у ног моих клубилось море зла; словно в стремительный поток, я готов был ринуться туда и, несмотря на все препятствия, достичь цели. Но тут в судьбу мою вмешалось нечто новое, и бурный поток сменился тихим ручейком, огибающим луга.

Глава вторая

Я жил вдали от шумных городов, и только слабые отзвуки вестей о войнах и политических переменах достигали нашего горного края. Между тем в годы моего детства в Англии происходили важные события. В 2073 году последний ее король - тот, кто дружил с моим отцом, - уступая просьбам и уговорам подданных, отрекся от престола, и Англия стала республикой. Свергнутому монарху были оставлены большие поместья; он получил титул графа Виндзорского, а также Виндзорский, прежде королевский, замок со всеми прилегающими к нему владениями21. Вскоре за тем он скончался, оставив двоих детей - сына и дочь.

Бывшая королева, в девичестве принцесса Австрийская, долго заставляла своего супруга противиться велениям времени. Она была надменной и бесстрашной, любила власть и презирала того, кто позволил лишить себя короны.

Единственно ради детей согласилась она остаться в республиканской стране. Овдовев, графиня Виндзорская посвятила все старания воспитанию своего сына Адриана, второго графа Виндзорского, в желаемом ею духе; он должен был с молоком матери впитать твердую решимость вернуть себе утраченный трон. Адриану было теперь пятнадцать лет. Он учился с большим прилежанием, был щедро одарен и не по летам начитан; ходили слухи, будто наперекор намерениям матери он склонялся к республиканским убеждениям22. Однако надменная графиня Виндзорская никому не доверяла секретов семейного воспитания. Адриан рос в одиночестве, лишенный общества сверстников подобавшего ему ранга.

Неизвестные причины побудили теперь мать отпустить сына от себя; мы узнали, что он должен приехать в Камберленд. Это решение графини Виндзорской толковалось на тысячу ладов, и, скорее всего, превратно. Известно было лишь одно:

благородный отпрыск свергнутой династии скоро прибудет к нам.

Том I. Глава вторая

167

В Улсуотере его семье принадлежали замок и большое поместье. Был там и обширный парк, разбитый с большим вкусом и богатый дичью. Мне часто случалось производить в нем опустошения; это было тем легче, что угодья охранялись плохо. Когда приезд юного графа Виндзорского в Камберленд оказался делом решенным, здесь появились рабочие, чтобы должным образом приготовить замок и все поместье для его приема. Покоям вернули прежнее великолепие; парк, приведенный в порядок, стали охранять особенно тщательно.

Эти известия привели меня в крайнее волнение. Они будили воспоминания об обидах и рождали жажду мести. Я не мог заниматься обычными делами и позабыл все, что было задумано. Я словно начал новую жизнь, и ничего доброго она не сулила. "Вот она - решающая схватка, - думал я. - Его торжественно встретят там, куда мой родитель бежал в отчаянии; он увидит, что несчастные дети, завещанные его царственному отцу в тщетной надежде на его милосердие, влачат жизнь нищих. - Я не сомневался, что и вблизи от нас граф отнесется к нам с тем же пренебрежением, какое проявил его отец. - Вот как встречусь я с титулованным юнцом, сыном друга моего отца! Он будет окружен слугами, знатными друзьями и их сыновьями; вся Англия повторяет его имя; его приближение, подобно грому, слышно издалека. А я, невежественный и неотесанный, самим видом своим докажу его блестящей свите, что мы заслужили пренебрежение, которое сделало меня столь жалким существом".

Поглощенный этими мыслями, я бродил вокруг жилища, предназначенного юному графу, смотрел, как разгружали повозки и вносили в замок доставленные из Лондона предметы роскоши. Бывшая королева желала окружить сына царственным великолепием. Я увидел драгоценные ковры, шелковые драпировки, золотые украшения искусной чеканки, украшенную гербами мебель и все, чем обставлена жизнь высоких особ и что должен видеть вокруг себя отпрыск королевского рода. Посмотрев на это, я оглядывал свои убогие лохмотья. Из-за чего такая разница? Конечно же из-за неблагодарности и вероломства отца этого юноши, из-за того, что был забыт долг дружбы и все великодушные чувства. Несомненно, и сам он, первый среди богатых и знатных, унаследовал высокомерие матери и с детства научен произносить имя моего родителя с презрением и насмехаться над моим справедливым ожиданием покровительства. Я внушал себе, что вся эта роскошь позорна; водружая свое шитое золотом знамя рядом с моим - порванным и полинявшим, - он докажет не превосходство свое, а низость. И все же я завидовал ему. Великолепные лошади, дорогое оружие искусной выделки, всеобщее восхищение, высокое положение и усердные слуги - все это я считал отнятым у меня и всему этому мучительно завидовал.

Еще досаднее было то, что мечтательница Пердита, словно пробудившись от грез, с восторгом сообщила мне, что граф уже в пути.

- И ты рада этому? - угрюмо спросил я.

168

Последний человек

- О да, Лайонел!23 - ответила она. - Мне очень хочется его увидеть, ведь он - потомок наших королей и первый среди знати. Им все восхищаются, все его любят. Говорят, что титул - наименьшее из его достоинств. Он великодушен, смел и неизменно приветлив со всеми.

- Ты отлично выучила урок, Пердита, - сказал я, - и столь усердно его твердишь, что забыла, чем граф доказал нам свои достоинства; свое великодушие - достатком, в котором мы с тобой живем; смелость - оказываемым нам покровительством, а приветливость - тем, что не замечает нас. Ты говоришь, что высокий сан - наименьшее из его достоинств? Да ведь только ему он и обязан всеми остальными. Он богат, потому и слывет великодушным; могуществен, а значит, считается смелым; приветлив, потому что все ему усердно служат.

Пусть все объявляют его таким, пусть этому верит вся Англия - мы-то его знаем. Он наш враг, наш надменный, скупой и подлый враг. Если б он обладал хоть малой толикой добродетелей, какие ты в нем находишь, он поступил бы с нами по справедливости, уже потому, что даже врага щадят, когда он повержен. Его отец обидел моего; неуязвимый на своем троне, он посмел презреть того, кто, напротив, снисходил до дружбы с неблагодарным королем. Мы с графом потомки того и другого и также должны быть врагами. Он увидит, что я не простил обиду. Он станет страшиться моей мести.