Максим Далин - Лестница из терновника (трилогия)

– Вот слышишь?! – сказал он, глядя на Анну снизу вверх. – Ты слышишь, как она… «жизнь моя»?! Она же – сама, понимаешь?! Она – всё сама! Видишь, она и клеймо бы… Её зовут Ви-Э, она – не рабыня. Ничего не боится, понимаешь?

– Северяне говорят – «подруга», – кивнул Анну. – Ещё говорят – «жена».

– Я с места не сдвинусь, пока она не переломается, – истово сказал Эткуру. – Хоть весь мир сгори или провались – я буду ждать, пока моя женщина поправится. И пусть они хоть кишками задавятся все.

Анну вздохнул.

– Прости, брат, – сказал он тихо. – Хенту ведь привёз письмо от Льва Львов. Мы с тобой должны заключить с северянами мирный договор – хоть даже и поклясться Творцом – убить Элсу и срочно ехать домой. Такие дела.

– Ох… правда ли?

– Не вся, брат. Лев пишет Наставнику. Лев запретил ему нам говорить, что клятва – ложь. Лев хочет, чтобы мы убедили Барса. Хочет напасть исподтишка. А мой Хенту говорит, что в войсках болтают: Лев хочет сравнять Тай-Е с землёй. Тогда соседи раздерут Кши-На на куски – и у нас не будет соперника вдоль северных границ.

– Нет! – выдохнул Эткуру. – Я не хочу воевать с Кши-На! Вообще!

– Нас не спрашивают, брат. Мы вернёмся домой, а Лев скажет, что тебе не пристало сюсюкаться с рабыней – если вообще позволит тебе такую рабыню. Она же – гуо, брат. Ты ведь сам сказал, когда первый раз увидал тутошнюю женщину – гуо. Советники Льва скажут, что с неё надо содрать кожу и швырнуть в огонь, чтобы лишить силы колдовство – а тебе прикажут полгода поститься, чтобы прийти в себя.

Пока Анну говорил, лицо Эткуру менялось и менялось. К концу тирады на нём нарисовался детский беспомощный ужас.

Женщина, закусив губу, внимательно слушала – и страха её прямой взгляд по-прежнему не выражал.

– Анну, – сказал Эткуру тихо, – я не вернусь домой. Ни за что. Сейчас пойду к Барсу, скажу. Как я вернусь? Чтобы нас с ней – убили вдвоём?

Анну погасил в душе вспыхнувшее презрение, раздавив его усилием воли, как головню из костра.

– Ты, Львёнок Льва, верно, хочешь, чтобы тебя с ней сожгли живьём солдаты Льва Львов, когда они дойдут до Тай-Е? – спросил он холодно. – Как предателя, да?

– Анну, – сказал Эткуру умоляюще, – я не понимаю. Ты же сам говоришь – нас убьют там, а теперь сказал – что убьют и здесь… Я готов рубиться за неё с десятком – но с сотней мне не справиться… тем более – Лев Львов, мнение Прайда, Наставники… Ты знаешь, что делать – ты скажи?

Женщина прижала руку Эткуру к своим губам.

– Ты, солнышко, не кипятись. Мы сейчас спокойненько решим, – сказала она с еле заметной улыбкой, и Анну поразился её способности улыбаться, когда всё в ней идёт вразнос, а боль должна ломать кости. – Брат у тебя, кажется, такой умный, что план придумал…

– Ну?! – воскликнул Эткуру с отчаянной надеждой.

Анну ощутил на собственном лице жестокую усмешку.

– Львята боятся Льва Львов, – сказал он тихо и холодно. – Львята боятся слова Прайда. Но Прайд подчинится новому Льву Львов, как это было всегда.

– С чего – я? – шепнул Эткуру, глядя во все глаза. – Если даже Лев… того… так ведь есть Холту, Тэкиму, Кэгну, Россану… я – Пятый…

– С того, что тебе надо остановить войну, – сказал Анну. – Не важно, победим мы или нет – это будут потери, потери и потери. Зачем Лянчину эти обледенелые земли? Зачем Льву жечь Тай-Е? Ведь всё затем же – из страха. Как красивую смелую женщину – из страха. Ты должен убить страх, брат. Творцом призван убить эту гадину, пожирающую души.

– Но как я смогу, во имя Творца?! – воскликнул Эткуру. – Есть Прайд, меня разорвут в клочья!

– У Льва есть Прайд, а у тебя будет Волчья Стая, армия Прайда, – сказал Анну. – Начнём с моей части Стаи – и возьмём остальное. Закрутим солнце и луну в другую сторону, брат. Раздвинем границы Лянчина на юг. Сотрём границы Крийна и Шаоя – но на севере у нас нет ничего, кроме смерти, брат.

– Может, всё же, останемся здесь, – еле выговорил Эткуру. – Пусть Барс сцепится с Львом… если Барс победит… тогда и мы…

Анну замахнулся, но не ударил. Эткуру моргнул, но даже не дёрнулся.

– Ты… ты ещё дурачок, брат, хоть и Львёнок Льва, – вздохнул Анну. – Наверное, поэтому я и не могу тебе наподдать. Ты ведь не предашь свой народ – из тебя это прёт от ужаса, от страха за твою женщину… Осознай: если Барс победит, Лянчина больше не будет. Кто будет щадить побеждённого? Лянчин обрежут, брат – он ляжет под Кши-На и будет рожать ему детей. Этого хочешь?

Эткуру положил меч на колени и обхватил голову руками.

– Если Лев нападёт и язычники победят – то же будет, – сказал он еле слышно. – Ты воевал, ты скажи – они ведь могут и победить? Прирезать нас нашим же клинком?

– Вот смотри, – сказал Анну. – Творец отдаёт тебе Лянчин. Ты должен сделать так, чтобы в руках Лянчина остался меч. Для этого придётся воевать, убивать, изменять присяге – но что такое ты, и что такое я, и что такое Лянчин, брат? Чтобы Лянчин жил, чтобы он жил с мечом – мы ведь умрём, да?

Эткуру кивнул. Он, кажется, начал приходить в себя.

В дверь стукнули костяшками пальцев.

– Кого несёт?! – крикнул Эткуру раздражённо.

– Я – Соня, – отозвались из коридора.

– Войди, – сказал Анну.

Соня вошёл, держа в руках небольшой стеклянный сосуд.

– Ник велел – отпивать по глотку всю ночь, – сказал Соня и подал сосуд Эткуру. – Для облегчения боли.

– Не хочется, – вдруг сказала Ви-Э. – От этого – шалеешь, как от вина, всё в тумане, а я хочу соображать ясно. Прости, миленький, поставь эту бутылку. Успеется.

Эткуру погладил её по щеке.

– Ты – как раненый воин, – сказал он прочувствованно.

– Соня, – сказал Анну, – тебе можно доверять, брат? Скажи, не станешь ли сводить счёты с Эткуру или со мной? Скажи честно. Если не можешь служить, я тебя отпущу, клянусь.

Эткуру только покачал головой.

– Я могу, – сказал Соня серьёзно и строго. – Мне нравится эта женщина – и ещё… я помню, что ты мне говорил. Если ты попросишь, а не он… если попросишь, а не прикажешь. Согласен?

Эткуру облизнул губы, но у него хватило ума промолчать. Анну вытащил из своей седельной сумки, хранимой у изголовья постели, короткий охотничий тесак, когда-то подаренный отцом.

– Возьми, – сказал он Соне. – Это – пока. Потом я достану тебе меч. Ты останешься с женщиной, будешь охранять её, брат. Я приказываю – как солдату, не как рабу: ты с оружием.

На лице Сони промелькнула ужасная улыбка. Он кивнул.

– Пойдём, Эткуру, – сказал Анну. – Поговорим с нашими людьми… то есть, говорить я буду, а ты будешь молчать, как Лев – когда командует солдат.

– Как ты легко решаешь, – сказал Эткуру с оттенком зависти. – Ну да у тебя есть сила – а терять нечего…

– Что ты знаешь об этом, – Анну только горько усмехнулся. – Я кусок души оставляю в Кши-На, я должен разорваться пополам, мясо порвать, кости поломать… но что такое я, и что такое Лянчин, брат? Творец, говорят, милосерд – а я скажу, что ему нет дела до наших душ.