Максим Далин - Лестница из терновника (трилогия)

Да, Анну – интересный.

В последнее время он часто задумывается, глядя в одну точку, осунулся и уже не переругивается с Ар-Нелем. Возможно, его безнадёжная любовь не находит выхода: драться с предметом своих мечтаний он не может. Всё против них – и вера, и общественные стереотипы…

Мне кажется, что Ар-Неля это тоже огорчает. Вчера, когда я захожу к нему поболтать, он сидит на подоконнике и печально созерцает помятый листок дешёвой бумаги.

– Что это, Ча? – спрашиваю я. – Любовное письмо?

Ар-Нель невесело усмехается:

– Ах, Ник, это – сущие пустяки: мой ученик Анну, который отчаянно, надо отдать ему должное, упорно, но безрезультатно пытается овладеть небесным искусством каллиграфии, нацарапал эти строки для тренировки руки… Хочешь взглянуть?

Я беру у него бумажку. На ней невозможные каракули, я едва разбираю надпись на кши-на с чудовищными ошибками: «Ар-Нель моя серце ранен творец укоризна человеков но я ни когда ни забуду».

– Это, конечно, не предназначалось для меня, – говорит Ар-Нель, забирая бумажку и бережно пряча её в рукав. – Это просто забывчивость, случайность… Скажи, Ник, можно ли считать эту наивную попытку стихосложения на чужом языке любовным письмом?

– Да, – говорю я, чувствуя некоторую жалость к Анну. – Верни человеку сердце, змей – ему же домой уезжать!

– Только в обмен на моё! – режет Ар-Нель и смеётся. – Оэ, Ник… Анну гораздо лучше, чем кажется со стороны… Он прост и прям, как клинок старинной работы… он честен, он чист… И между нами – граница, между нами – их варварская вера, будь она проклята! – говорит он с неожиданной горечью. – А ведь Анну не так уж и набожен…

Это правда. Я видел, как молятся волки, встав на колени и задрав головы к небу – но Анну, вроде бы, молящимся не видал. Впрочем, грехи сильных мира сего Наставник отмолит…

Почти до вечера я сижу в библиотеке.

Меня очаровал труд по космогонии Господина Эн-Рика – с иллюстрациями: «Вероятная связь периодических положений Луны с океанскими приливами», а ещё я листаю биологический трактат Госпожи Мэй: «О сходстве и различиях в строении гадов и рыб». В библиотеке Дворца, если верить Ля-Тн, Уважаемому Господину Библиотекарю, около двухсот тысяч единиц хранения; Ля-Тн утверждает, правда, что в библиотеке Академии Наук больше – но всё равно фонд серьёзный.

Господин Библиотекарь рассказывает легенду о городах, вмёрзших в лёд за хребтом Хен-Ер. Там есть легендарное место, Белый Город Ин, а в нём – утерянная библиотека со всей мудростью мира. Периодически кто-то из учёного люда высказывает мысль о том, как хорошо бы найти затерянный город вместе с его сокровищами – но труднопроходимость Хен-Ер и исключительная суровость климата по ту сторону делает проекты невыполнимыми… а жаль.

Я спрашиваю о Чангране. Ля-Тн оживляется, рассказывает, что при Дворце Прайда должна бы существовать древняя как мир Библиотека Правоверных, где хранятся книги культур, давно поглощенных песками… И я всерьёз думаю о путешествии в Лянчин, тем более, что Эткуру меня звал…

Я ухожу из библиотеки, когда уже начинает темнеть – и какая-то благая сила ведёт меня в покои Государевы. А там…

Там свита Государыни. И Канцлер. И маршалы Кши-На, и Вдова Нэр, и Ар-Нель, и почти весь Малый Совет, и ещё толпа народа. И Элсу в пушистом свитере из козьей шерсти. И Анну, который обнимает его за плечо. И Эткуру, который говорит Государю нашему Вэ-Ну невозможные слова:

– Я тебе обещаю мир, Снежный Барс. Обещаю – и клянусь, что сделаю всё мыслимое. Творцом клянусь. И до тех пор, пока ты сам не решишь его нарушить, мои люди против тебя оружия не повернут, Снежный Барс. Только и ты поклянись.

– Ты обещаешь от своего имени, Львёнок Эткуру, – говорит Вэ-Н. – Но – что скажет твой отец?

– Лев приказал мне поклясться, задумывая войну, – отвечает Эткуру, бледный, с синяками под глазами и обтянутыми скулами. – Но я не хочу, я сделаю всё, чтобы её не было. Я клянусь Творцом, смертью, кровью и Золотыми Вратами, что помешаю Льву воевать с Кши-На. А ты клянись, что не нарушишь границ, пока я буду сражаться за мир под звёздами. Клянись, Барс – иначе мы оба прокляты.

Маршалы переглядываются. Канцлер качает головой. Элсу и Анну смотрят выжидающе. И Вэ-Н говорит:

– Я клянусь не переступать границы без повода, День и Ночь мне свидетели.

И они оба подписывают ту самую бумагу, которая уже истрепалась до бахромы: Вэ-Н оставляет свою каллиграфическую подпись, а Эткуру надрезает ладонь и прикладывает кровавый отпечаток.

А Элсу говорит Государыне Ра:

– Прости меня, Снежная Рысь. Я тебя люблю, я был готов тебе служить… но видишь, как всё повернулось… Я возвращаюсь домой. Вместе с… вместе со своей женщиной – её ведь скоро привезут, да? И мы уедем, чтобы быть вместе с братьями. Дома.

Ра говорит:

– Ты можешь остаться. Ты болен – и тебя запросто могут убить.

Элсу преклоняет колено.

– Ещё раз прости, Снежная Рысь. У тебя очень хорошо, правда. Но мне нечем тебе заплатить за гостеприимство – поэтому я заплачу помощью братьям. Мы остановим войну – вместе. А убить могут любого мужчину и любого солдата.

Ра вмаргивает слёзы.

– Мы уедем в ближайшие дни, – говорит Эткуру. – И сделаем то, что обещали. И мир будет, Снежный Барс.

– Я тебе благодарен, Львёнок, – говорит Вэ-Н. – А когда-нибудь нас с тобой вспомнят наши потомки, живущие в свободных странах.

Анну смотрит на Ар-Неля и отводит глаза. И Ар-Нель говорит:

– Государь, я прошу вас великодушно позволить мне возглавить дипломатическую миссию в Лянчине.

– Вас почти наверняка убьют, Господин Ча, – говорит Вэ-Н. – Для дипломатии ещё чуть-чуть рановато.

Но Анну смотрит с воскресшей надеждой – и Ар-Нель говорит, улыбаясь:

– Убить могут любого мужчину и любого солдата, мой Государь.

А я и не сомневался, что он – сумасшедший.

После Совета, на котором всё обговаривается – в частности, состав дипломатической миссии Кши-На, куда входят Ар-Нель, Юу и я, как представитель горцев из Хен-Ер, меня останавливает Эткуру.

– Ты, правда, поедешь со мной?

– Куда ж я денусь, Львёнок, – говорю я. – Надо, чтобы за Л-Та и Ча кто-то присматривал.

– Ты можешь взглянуть, как скоро моей женщине можно будет ехать хотя бы в повозке?

Я обещаю. Ви-Э грозит очень тяжёлая дорога – но я отметил: её не собираются бросить здесь.

Мы идём в апартаменты южан. Я открываю дверь – и меня чуть с ног не сбивает запах дерьма и крови. Пол залит кровищей, она впиталась между рейками – пара солдат тщетно пытается размазать кровь мокрыми тряпками. У стены в приёмной – ужасная груда, закрытая пропитанными кровью плащами.

– Я же сказал, – бросает Эткуру с досадой, – спросите северян, куда убрать это мясо!