Михаил Харитонов - Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио

- Гой, ты доля моя, доля! Эгегегей! - после чего отбил задними лапами что-то вроде чечётки.

От артефакта изошло слабое зелёное сияние - и померкло.

Упырь задумчиво почесал кровососью мохнатый нос, перехватил балалайку поудобнее и попробовал снова: топнул, хлопнул, взвив щупло и прореготал:

- По-пид горою! По-пид зелёною! Гып-гып!

Опять полыхнуло - и всё так же бессильно опало.

Упырь почесал за ухом, потом оттягял пальцами нижнюю губу и выкрутил её - видимо, пытался выжать из себя какую-то мысль. Наконец, на что-то решившись, отошёл на три шага, напружинился, чуть подразбежался и прыснул в воздух, выдав такой балалаечный перебор, что у База зафонило в ухе, а Хасю чуть не снесло с плеча.

- Хто не скачет - тот москаль! - заблажил кровосос. - Асса! Асса! - он запрыгал, как мячик, размахивая щуплами.

- Тварюет, - шепнула Хася. - Певно, в ём дублон е.

Кот открыл было рот, чтобы спросить, что значит "тварюет", когда зелёный огонь внезапно выплеснулся на всю поляну, - и прямо из самой серёдки взвернулся вьюном ещё один кровосос, совершенно такой же, как и первый, только без балалайки, зато с огромной дрымбой в зубах. Он перекувырнулся в воздухе и приземлился рядом со своим породителем, звонко шлёпнув пятками о землю. Дрымба издала длинное "бздыннннь".

Первый, однако, остался удоволен не вполне. Устремив очи горе, он пал, ударился оземь, покатился и снова вскочил.

- Грае-грае-воропа-а-ае! - истошно заорал упыряка, подбоченясь и выписывая ногами кренделя. - Киргуду-у-у!

Зелёный свет вновь начал разгораться.

- Москаляку на гиляку-у-у! - подхватил дрымбник, крутясь на пятке юлою. - Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла!

Холодный огонь стрельнул вверх столбом. Кошурка, зажмурившись, отпрянула, отчаянно захлопала крылышками и выпустила когти на полную длину, зацепив незащищённую шею. Баз зашипел от боли, но удержал писюндру за шкирдяк. Та возмущённо зашипела.

Из пламени вылетел спиной вперёд ещё один упырь, на сей раз - с колёсной лирою. Приземлившись на пятую точку, он что-то прошипел сквозь зубы, но потом вскочил и лихо мотнул щуплом.

Первый кровосос посмотрел на внезапно обретённых собратьев, осклабился и поднял с земли мешок, в котором что-то шевелилось.

Кровососы переглянулись, сгрудились, и первый достал из мешка извивающегося креакла. Тот сучил перепончатыми лапками и пытался сказать что-нибудь обломное, но тщетно - клюв злыдня был предусмотрительно замотан лыком.

Первый кровосос ловко ухватил свою добычу за лапки и перевернул. Креакл забился, чуя погибель.

- Та що, братики, змиркуемо на трёх? - предложил упырь, предвкушающе дёрнув кровососью.

- Ото ж, - согласно крякнул второй, согласно пошевеливая своим кровяным удом.

- Це дило, - подтвердил третий.

- Дило! - резюмировал упырь-чаклун, и, не обинуясь, высмоктал креаклу глазик. Упыри склонились и дружно впились. Тишину прорезало чавканье, хруст и мучительные стоны погибающего индивида.

Наконец, кровососы напитались, чинно свернули набухшие от крови сусли и расселись вокруг костра. Первый ухватил балалайку, щипнул струну:

- Ды, ды-ды, ды-ды...

- Гу-гу-гу-гу-ммммм, - замычал второй сквозь зубы и дёрнул дрымбу, та сделала "пиу-бзздынннь".

Третий молча взялся за рукоятку лирного колеса. Струны мерно загудели.

- Чего это они? - шёпотом спросил кот.

- Писню спивать будуть, - Хася шевельнула крылышками. - Упыряки ж.

Через какое-то время упыри друг к дружке приладились, издаваемые ими звуки начали сливаться в нечто свычно-зручное, хотя и ощутимо-срамное.

- Як умру, та поховайте мене у могылы... - затянул первый упырь, балалая не быстро, да споро.

- Шоб гимно кругом звисало великою килой! - пробасил лирник, широко поведя лапищей по струнам.

- Шоб сычи в гаю гукалы, кожаны летылы, - мечтательно протянул дрымбник, не выпуская изо рта свой струмент.

- Шоб москали вкруг могылы на колах сидылы! - хором проревели все трое и радостно загреготали.

- Это что такое? - на всякий случай поинтересовался Базилио.

- То дракулова писня. Як кровыщи надудолятся, та её спивати починают. Такый у ных звычай. Упыряки же ж.

- А эти двое откуда взялись? - решил выяснить кот.

- Мовлю ж, стварювались, - сиротка сказала так, как будто это что-то объясняло. - Та сам побачиш, воны розчыняться скоро.

Так и вышло. Один из упырей, дрымбник, выводя длинную смурную руладу, вдруг немо раззявил рот, пошёл зелёными пятнами, да и рассыпался в воздухе ворохом зелёных искр.

Второй, с лирой, продержался подольше, но через пару минут и он пошёл рябью и с тихим, печальным треском исчез.

Остался только один. Удовлетворённо цыкнув зубом, он подобрал с земли ту самую мелкую вещицу, обтёр о предплечье, да и кинул себе в пасть. После чего подхватил мешок, встал и скрылся в лесу.

Кот осторожно выбрался на полянку, понюхал воздух и сморщился: смрад немытой упыриной плоти и растерзанного креакла создавали довольно-таки неприятный фон. Кроме того, откуда-то сильно пахло озоном. Озон могла источать аномалия, но кот просмотрел поляну во всех спектрах и ничего подозрительного не заметил: поляна как поляна.

Тогда он принялся расспрашивать Хасю, которя явно что-то знала.

Из путаных слов писюндры кот понял следующее. Упырь был обладателем редчайшего артефакта, который Хася называла "дублоном". Артефакт, по хасиным словам, представлял из себя соверен, отчеканенный из "злата партии" и "червоной руты", пролежавший ночь на Поле Чудес - Хася называла это место Майданом. После этого монетка приобретала особые свойства.

Про Поле Чудес Базилио был в курсах, а вот насчёт партии и руты - не понял. Расспросив Хасю подробнее, он догадался, что под рутой писюндра имела в виду ртуть, но что это за такая красная ртуть, киска не знала. Про партию она тоже не могла сказать ничего определённого - только то, что она была очень давно и имела какое-то отношение к людям. Столь неприличную тему благовоспитанный и осторожный кот развивать не стал, сосредоточившись на возможностях артефакта.

Тут Хася стала рассказывать какие-то совсем уж диковинные басни. Если верить её словам, получалось, что дублон потому так и назывался, что мог дублировать - то есть создавать образы разных предметов и даже живых существ. От настоящих они отличались только мелкими деталями, да сроком жизни - в зависимости от силы артефакта они существовали от нескольких минут до нескольких дней. Зато их можно было видеть, осязать, они могли двигаться и даже - в случае дублирования разумных существ - совершать осмысленные действия. В частности, с его помощью можно было создавать привиды - что-то вроде живых образов владельца артефакта. Делались они до смешного просто: волшебную монетку надо было проглотить, дать ей выйти наружу естественным путём, а потом попрыгать вокруг неё и спеть древние упыриные заклятья. Хася называла это то чаривством, то чаклунством, но о сути процесса представления не имела.