Питер Уоттс - Рифтеры

«Она пока на свободе. Lesbeus, скорее всего, ее ищут».

Каким‑то образом Лени Кларк проникла в сеть.

Труп совершенно не беспокоил Трейси Эдисон. Он не был похож на маму, даже на человека не походил. Всего лишь куча фарша, заваленная гипсом и цементом. Из‑под обломков на них беспардонно уставился чей‑то глаз, и он был даже подходящего цвета, но на самом деле маме не принадлежал. Не по‑настоящему. Мамины глаза остались только в воспоминаниях Трейси.

Им не хватило времени даже все проверить. Папа схватил ее, засунул в машину (прямо на переднее си­денье, целое событие), и они оттуда уехали, не останавливаясь. Трейси оглянулась, и снаружи дом выглядел на удивление неплохо, кроме той самой стены да части за садом. Они свернули за угол, и дом исчез.

А потом они не останавливались. Папа даже еду не покупал, говорил, припасы есть там, куда они едут, а туда надо добраться скорее, «пока стена не опустилась». Он так все время говорил – о том, как «они режут мир по шаблону на мелкие кусочки», а все эти «экзотические сорняки и вирусы» дают им предлог, чтобы «загнать всех в малюсенькие анклавы». Мама часто говорила, что просто удивительно, как это ему вечно приходят в голову все эти «развесистые теории заговора», но в последнее время Трейси не покидало чувство, что, кажется, папа прав. Правда, уверена она не была. Все это страшно смущало.

До гор оказалось не близко. Множество дорог покорежилось и потрескалось – не проехать, а оставшиеся забили машины, грузовики и автобусы: их было так много, что на машину Эдисонов даже не глазели, а ведь обычно люди только этим и занимались, ведь, «милая, они же не знают, что я работаю далеко в лесу, а потому считают нас расточительными и эгоистичными, у нас же есть собственный автомобиль». Папа часто сворачивал на проселки, и девочка даже не заметила, как они очути­лись высоко в горах, а вокруг, куда ни глянь, виднелись лишь старые вырубки, все зеленые от кудзу, пожирающего углерод. А папа по‑прежнему не останавливался, только дал Трейси несколько раз пописать, а однажды они заехали под деревья и там ждали, пока не пролетят мимо вертолеты.

Они не останавливались, пока не добрались до ма­ленькой хижины в лесах у озера, и не простого, а, как сказал папа, ледникового. По его словам, таких домишек тут было полно, они протянулись цепью по всем долинам вдоль гор. Давным‑давно местные рейнджеры ездили на лошадях, проверяя, все ли в порядке, и каждую ночь проводили в новой хижине. Теперь, конечно, обычных людей в леса не пускали, а потому и рейнджеров не стало. Но домики для гостей все еще держали – для биологов, которые приезжали сюда изучать деревья и всякую всячину.

– Так что мы вроде как на каникулах, – сказал отец. – Будем импровизировать, ходить в походы каждый день, проводить исследования и играть, пока дома все слегка не уляжется.

– А когда мама приедет? – спросила Трейси.

Папа уставился на коричневые еловые иголки, усеивавшие землю вокруг.

– Мама уехала, Огневка, – ответил он, помолчав. – Пока тут только мы.

– Ладно, – сказала Трейси.

* * *

Она научилась рубить дрова и разжигать огонь как снаружи, в месте для костра, так и внутри, в черном оча­ге: ему, наверное, было лет сто. Ей нравился запах дыма, правда, она ненавидела, как тот лез в глаза, стоило ветру поменяться. Они с папой каждый день ходили в походы, смотрели, как ночью на небо высыпают звезды. Отец думал, что они все такие особенные – «в городе такого не увидишь, а, Огневка?» – но, по мнению Трейси, в планетарии все выглядело красивее, хоть и приходилось надевать фоновизоры. Однако она не жаловалась: понимала, как важно для папы, чтобы ей нравилась вся эта затея с каникулами. А потому улыбалась и кивала. Папа радовался, хоть и недолго.

Ночью, правда, когда они спали вдвоем на кушетке, он держал ее и держал и не отпускал. Иногда обнимал так крепко, что было почти больно; а иногда просто сво­рачивался клубочком за ее спиной, совсем не двигаясь, не прикасаясь, напряженный как струна.

Однажды Трейси проснулась посреди ночи, а отец плакал. Он прижался к ней, не издавая ни звука, но время от времени еле заметно вздрагивал, и тогда слезы падали ей на шею. Трейси лежала тихо, и папа не знал о том, что она не спит.

На следующее утро она спросила его – время от вре­мени не могла удержаться, – когда приедет мама. Отец сказал, что пора подметать пол в хижине.

* * *

Мама так и не появилась. Зато пришел кое‑кто другой.

Они убирали стол после ужина. Весь день провели около ледника на дальней стороне озера, и Трейси очень хотелось спать. Но в доме посудомоечной машины не оказалось, поэтому все тарелки приходилось мыть в раковине. Трейси их вытирала, разглядывая ветреную тьму за окном. Если внимательно присмотреться, то через стекло виднелся крохотный иззубренный уголок тем­но‑серого неба, окруженный черными деревьями, качающимися на ветру. Правда, по большей части, она видела лишь собственное отражение, смотрящее на нее из мрака, да ярко освещенное помещение дома.

А потом Трейси опустила глаза на тарелку, и ее отражение этого не сделало.

Девочка снова посмотрела в окно. Зеркальный двойник выглядел неправильно. Туманно, как будто их там было двое. И с глазами у него случилась какая‑то беда.

«Это же не я», – подумала Трейси и почувствовала, как мурашки побежали по всему телу.

Там стояло что‑то еще, фигура с призрачным лицом, – и девочка уже почувствовала, как у нее округли­лись глаза, как раскрылся рот в нарождающемся крике, но существо за окном продолжало смотреть на нее из ветра и тьмы без всякого выражения.

– Папа, – попыталась сказать Трейси, но услышала лишь шепот.

Сначала отец лишь взглянул на нее. Потом посмотрел на улицу, открыл рот, и глаза у него тоже слегка расширились. Но лишь на мгновение. А потом он кинулся к двери.

По другую сторону стекла призрак повернулся вслед за ним.

– Папа, – сказала Трейси, и голос у нее стал совсем тоненьким. – Пожалуйста, не впускай это.

– Ее, Огневка. Не это, – поправил отец. – И не глупи. Снаружи очень холодно.

* * *

И совсем не призрак. Женщина, блондинка с короткими волосами, прямо как у Трейси. Она вошла в дом, не сказав ни слова; ветер решил сунуться вслед, но папа вовремя закрыл дверь.

Глаза у незнакомки были белые и пустые. Трейси сразу вспомнила о леднике в дальнем конце озера.

– Привет, – сказал папа. – Добро пожаловать в наш... э... дом вдали от дома.

– Спасибо, – женщина моргнула, на мгновение закрыв свои пугающие бельма.

Наверное, контактные линзы, решила Трейси. Вроде тех КонТактов, которые иногда носили люди. Правда, таких белых она никогда не видела.

– Разумеется, технически это не наш дом, мы тут просто ненадолго, ну вы понимаете... А вы из МПР?