Питер Уоттс - Рифтеры

Кокпит батискафа отделял от пассажирского отсека герметичный люк. Задраив его, можно было использовать корму в качестве воздушного шлюза или даже загерметизировать при насыщенном погружении [23] Метод водолазных или имитационных погружений на глубины до нескольких сот метров с полным насыщением организма водолаза индифферентными газами (гелием, азотом) в результате длительного многосуточного пребывания в камерах гипербарического водолазного комплекса в среде дыхательных газовых смесей под давлением, соответствующим глубине погружения. Многократные выходы в воду для выполнения заданных работ в водолазном снаряжении заканчиваются только одной многосуточной декомпрессией. , если, конечно, не думать о всей последующей мороке с декомпрессией. А можно было закрыть люк, если возникало желание остаться в одиночестве или не хотелось поворачиваться незащищенной спиной к некоторым пассажирам. Но это так невежливо. Джоэл лениво обдумал, существует ли какая‑то социально приемлемая отговорка, чтобы захлопнуть этот большой металлический диск перед их лицами, но спустя какое‑то время сдался.

А вот верхний люк, тот, что вел в кабину подъемника, был задраен наглухо, и это казалось совершенно неправильным. Обычно они держали его открытым до самой отстыковки. Рэй и Джоэл говорили о всякой ерунде всю дорогу, сколько длился спуск, – три часа, если ты собирался к Чэннеру.

Вчера, безо всякого предупреждения, Стерикер захлопнул люк уже через пятнадцать минут. Он не сказал и слова не по делу за все время, почти не пользовался интеркомом. А сегодня… что ж, сегодня наверху говорить было уже не с кем.

Джоэл посмотрел в один из боковых иллюминаторов. Оболочка подъемника загораживала вид; металлическая ткань обтягивала ребра из углеродного волокна, серое пространство, всасываемое вогнутыми квадратами из‑за пониженного давления внутри. Скаф парил в овальной пустоте, расположенной посредине подъемника. Единственный иллюминатор, в котором виднелось что‑то, кроме серой оболочки, находился в полу, между ног Джоэла: океан и долгий путь вниз.

Впрочем, сейчас уже не такой долгий. Он слышал шипение и вздохи балластных мешков подъемника, сдувавшихся наверху. Более жесткие и отдаленные звуки треском доносились сквозь корпус, пока электрические дуги нагревали воздух в балансировочных сумках. Это была обычная работа автопилота, но Рэй всегда выполнял ее сам. Если бы не задраенный люк, Джоэл и не заметил бы разницы.

Зельц прекрасно справлялся с заданием.

Кита на самом деле успел глянуть на него пару дней назад во время доставки на подводную буровую рядом с гаванью Грэя. Рэй случайно ударил по задвижке, и верх коробки соскользнул прочь белой ртутью, сполз в маленькую нишу с края корпуса, открыв под собой прозрачную панель.

И там, под ней, в чистой жидкости покоился рифленый слой какой‑то слизи, походившей на сыр, но слишком для него серой. Осколки коричневатого стекла пробивали эту липкую массу аккуратными параллельными рядами.

– Мне не разрешается открывать его вот так, – сказал тогда Рэй. – Но пусть идут на хер. Этот типчик вроде как света не боится.

– А что это за маленькие коричневые куски?

– Оксид индия и олова, нанесенный на стекло. Полупроводник.

– Господи, и что, он работает прямо сейчас?

– Даже когда мы разговариваем.

– Господи, – снова повторил Джоэл, а потом спросил: – Интересно, а как программируют такую штуку?

Рэй фыркнул:

– Не программируют. Учат. С помощью позитивного подкрепления. Прямо как гребаного ребенка.

Неожиданный плавный сдвиг в скорости движения. Джоэл вернулся в настоящее; подъемник стабилизировался, пять метров над волнами. Прямо над целью. Естественно, на поверхности нет ничего, кроме пустого океана; передатчик «Биб» в тридцати метрах под водой. Довольно мелко для самонаведения и слишком глубоко, чтобы стать навигационной помехой. Или чтобы превратиться в перевалочный пункт для чартерных лодок, охотящихся за легендарными морскими монстрами источника Чэннера.

Зельц отправил сообщение на тактический дисплей скафа: «Запуск?»

Палец Джоэла завис над клавишей «ОК», потом впечатал ее в основание. Защелки стыковочного механизма с лязгом открылись; подъемник швырнул Джоэла Киту вместе с грузом в воду. Солнечный свет на несколько секунд украдкой проник сквозь иллюминаторы, пока скаф болтался в упряжи. Волна с силой врезалась в передний иллюминатор.

Мир дернулся, поехал вбок и стал зеленым.

Джоэл открыл балластные цистерны и посмотрел через плечо.

– Идем вниз, народ. Ваши последние лучики солнца. Наслаждайтесь ими, пока можете.

– Спасибо, – сказал Фишер.

Остальные даже не пошевелились.

Преадаптированный.

Даже сейчас, на дне Тихого океана, Фишер не понимает, что имел в виду Скэнлон.

Он не ощущает себя «преадаптированным», по крайней мере, если под этим подразумевается то, что он должен чувствовать себя здесь как дома. Никто ни с кем не говорил, но, когда они не общались с Фишером, это выглядело чем‑то особенно личным. А один из них, Брандер… трудно утверждать наверняка из‑за линз и всего остального, но Джерри кажется, тот глаз с него не спускает, словно они откуда‑то друг друга знают. И выглядит это угрожающе.

Здесь, внизу, все открыто; трубы, пучки кабелей и вентиляционные каналы прикреплены прямо к переборкам у всех на виду. Он видел все это на экране перед спуском, но тогда это место выглядело более приветливым, полным света и зеркал. Вот, например, стена перед ним: здесь же висело зеркало. А на самом деле только серая металлическая переборка, отливающая жирным, грубым блеском.

Фишер перемещает вес тела с одной ноги на другую. На другом конце кают‑компании над библиотечной базой склонился Лабин, его скрытые линзами глаза смотрят на Джерри с холодным равнодушием. За те пять минут, что они были здесь, Кен произнес лишь одну фразу:

– Кларк все еще снаружи. Она заходит внутрь.

Под полом что‑то клацает. Поблизости бурлит смесь воды и гидрокса. Звук от распахнувшегося настежь люка, движение снизу.

Она взбирается в кают‑компанию, капли бусинами усеивают плечи. Ниже шеи гидрокостюм окрашивает ее тело в черный цвет. Тощий силуэт, почти бесполый. Капюшон скинут; светлые волосы, облепившие череп, обрамляют лицо столь бледное, каких Фишер никогда раньше не видел. Рот – длинная тонкая линия. Глаза, как и его, скрытые линзами, – невыразительные белые овалы на детском лице.

Она осматривает их: Брандера, Накату, Карако, Фишера. Они глядят на нее в ответ, ждут. Есть что‑то такое в лице Накаты, думает Джерри, похожее на узнавание, но Кларк его, кажется, не замечает. На самом деле она будто никого из них не замечает.