Питер Уоттс - Рифтеры

«А что, если я...» – подумала она и осеклась.

Усталая, она открыла дверь и вышла наружу, на бой­ню. Там еще лежало несколько пациентов, стоять никто не мог. Некоторые шевелились.

«А что, если я не...»

– Эй! – закричала она, обращаясь к пустым улицам и темным фасадам. – Все в порядке! Все кончено! Я все отключила!

Стоны раненых. Больше ничего.

– Отзовитесь, кто‑нибудь! Мне тут нужна помощь! У нас... У нас...

«А что, если я не отключила GPS?»

Она покачала головой. Она же всегда ее отключает. Сейчас, правда, Така не помнила, отрубила ли его по­сле остановки, но разве такие машинальные действия упомнишь?

– Эй, кто‑нибудь?

«А может, ты облажалась? Тебе не впервой.

Правда, Дейв?»

Внезапно все вокруг окутала тьма. Она подняла голову вверх, оторвав взгляд от мясорубки; сумерки уже скры­вались за горизонтом.

И вот тогда она и заметила инверсионные следы [95] Инверсионный след – след, оставляемый в небе летательными аппаратами, идущими с большой скоростью на большой высоте. .

Переборки «Вакиты» светятся от разведданных. С пе­рископа идет четкая картинка, в реальном времени от­ражающая ночной береговой пейзаж: темные сверкаю­щие волны на переднем плане, по бокам в поле зрения вползают черные пальцы суши. На центральном экране громоздятся ярко освещенные здания, прижавшиеся друг к другу, как будто противостоя темноте. Квадратные не­освещенные силуэты в южной стороне выдают останки другого города, расположенного к югу от пролива Нарроус и покинутого в ходе какого‑то недавнего отступ­ления.

Галифакс. Вернее, осажденный город‑государство, ко­торым Галифакс, по всей вероятности, стал.

Эта видимая невооруженным глазом картина занима­ет верхнюю левую четверть основного экрана. Рядом с ней расположился тот же вид, но уже в искусственной расцветке, где хорошо заметно туманное, размытое об­лако, окутывающее освещенные здания; Кларк это напо­минает мантию медузы, защищающую жизненно важные органы. Саван практически невидим для людей, даже для рифтеров; для сенсоров «Вакиты» с их увеличен­ным спектром он походит на голубую дымку зарницы. Ионизация статического поля, говорит Лабин. Электри­ческий купол, отражающий переносимые по воздуху ча­стицы.

Граница со стороны моря охраняется. Кларк и не ожидала, что субмарина просто проскользнет в гавань и всплывет рядом с какой‑нибудь хибарой; она знала, что тут будет охрана. Лабин ожидал мин, поэтому последние пятьдесят километров «Вакита» медленно ползла к бере­гу, а перед ней зигзагами шныряли туда‑сюда два дрона, выманивая контрмеры из засады. Они спугнули одино­кого придонника, зарывшегося в ил: тот проснулся от шума приближающихся механизмов, выпрыгнул из грязи и штопором попытался ввинтиться в ближайшего бота с безобидным и не впечатляющим звоном.

Это одинокое пугало оказалось единственным препят­ствием, с которым они столкнулись на внешней стороне склона. Лабин пришел к выводу, что подводные оборони­тельные системы Галифакса истощились при отражении предыдущих нападений. Боеприпасы так и не пополни­ли, что не сулит ничего хорошего для промышленности поблизости.

Так или иначе, вопреки всем ожиданиям они без вся­ких препятствий прошли весь путь до входа в бухту Га­лифакса и неожиданно чуть не столкнулись с этим. Чем бы оно не было.

В лучах прожекторов оно практически невидимо. На сонаре отражается еще меньше – он даже в упор ничего не может уловить. Прозрачная просвечивающая мембра­на тянется от морского дна до поверхности: в перископ видна плавающая линия, удерживающая верхний край заграждения в нескольких метрах над водой. Похоже, оно перекрывает все устье гавани.

Пленка прогибается вовнутрь, как будто Атланти­ческий океан давит на нее извне. Крохотные вспышки холодного голубого света пробегают по ее поверхности; редкая рябь звездной пыли колышется в слабом подвод­ном течении. Кларк узнает эффект. Сверкает не мембра­на – те крошечные биолюминесцентные существа, что сталкиваются с нею.

Планктон. Даже радует, что он все еще существует, к тому же так близко от берега.

Лабина не слишком интересует световое шоу, а вот его причина интересует.

– Наверное, она полупроницаема.

Это объясняет океанографическую невозможность, про­тиворечащую существованию жесткого и совершенно не­ожиданного галоклина, вставшего на пути подлодки подоб­но стене. Прерывистые, они довольно часто встречаются в море: солоноватая вода лежит над более соленой, теплая слоем покрывает холодную. Но стратификация всегда го­ризонтальна, парфэ легкого над тяжелым столь же неиз­менно, как гравитация. Вертикальный галоклин, похоже, ниспровергает основные законы физики; пусть сонар и не видит мембрану, но она создает столь явный и четкий разрыв, что с расстояния в тысячу метров он уже заметен подобно кирпичной стене.

– Довольно хлипкая конструкция на вид, – замечает Кларк. – Помешать она нам не сможет.

– А ее не для нас ставили, – говорит Лабин.

– Похоже на то.

Это, по всей вероятности, фильтр против Бетагемота. И он, похоже, блокирует целый ряд других частиц, раз создает столь сильный дисбаланс в плотности.

– В смысле мы сможем просто прорваться сквозь мембрану.

– Не думаю, – отвечает Лабин.

Он опускает перископ и наводит его на барьер; съежившийся город исчезает в водовороте пузырьков и темноты. Через иллюминатов Кларк замечает блед­ный оптоволоконный жгут перископа, уходящий вперед. Само устройство практически невидимо – маленькое чудо динамической мимикрии. Кларк наблюдает за ним на тактическом экране. Лабин подводит дрона на пол­метра к мембране: бледно‑желтая дымка рассеивается по правой стороне, где невооруженный глаз видит только темноту.

– Что это? – спрашивает Кларк.

– Биоэлектрическое поле, – отвечает Лабин.

– Ты считаешь, что оно живое?

– Возможно, сама мембрана и нет. Полагаю, через нее проходят какие‑то специализированные нейроны.

– В самом деле? Ты уверен?

Лабин качает головой.

– Я даже не уверен, что оно биологическое, – ин­тенсивность поля вполне подходит, но она еще ничего не доказывает. – Он смотрит на нее. – А ты что, думала у нас есть сенсор, которые может уловить мозговые клетки на расстоянии пятидесяти шагов?

Кларк хочет остроумно пошутить, но ничего не при­ходит на ум. Она смотрит в иллюминатор и видит за стеклом тусклое синее мерцание.

– Похоже на анорексичный умный гель, – бормо­чет она.

– Нет, скорее всего, оно намного тупее. И гораздо ра­дикальнее – им пришлось поработать над нейронами так, чтобы те работали при низких температурах и высокой солености. Полагаю, мембрана способна контролировать осморегуляцию.