Питер Уоттс - Рифтеры

Реальному миру так и так было плохо; потому «лени» этим и занимались.

Сейчас демон выкинул в сеть кучу биомедицинских материалов из обчищенной базы данных. Система по­метила их как объект «потенциальной эпидемиологиче­ской важности». Ахилл приоткрыл крышку и заглянул внутрь.

И немедленно забыл о бредовых сплетнях из Лондона.

Внутри оказалось два объекта, оба кишели опасными патологиями. Дежарден не имел медицинского образо­вания, да оно было и не нужно; друзья и советчики, со­бравшиеся вокруг него, вытянули из биохимических под­робностей сводное резюме, которое даже он мог понять. Теперь ему подали пару генотипов с пометкой «особо опасны». Первый был улучшенной версией Бетагемота: большая сопротивляемость осмотическому стрессу, зубы для расщепления молекул острее. Более высокая виру­лентность. Однако, по крайней мере, одна критическая характеристика оставалась неизменной. Подобно базо­вому Бетагемоту этот новый штамм был оптимизирован для жизни на дне моря.

В стандартной базе данных он отсутствовал, и возни­кал вопрос, что его технические характеристики делали в какой‑то скорой из Бангора.

Нового штамма было вполне достаточно, чтобы при­влечь внимание Ахилла, даже если бы он явился в оди­ночку. Но он привел подругу, и вот она реально оказалась очень крутой. Той самой сучкой, которой так боялся Де­жарден. Известие застало его врасплох.

Конечно, он понимал, что рано или поздно Сеппуку возьмет свое.

Но не ожидал, что кто‑то прямо в Америке станет ее культивировать.

Така проклинала собственную недальновидность. Слух‑ то они пустили. Рассказали всем о плане по спасению мира: о том, что нужны образцы, что в зоне падения опасно долго оставаться, что она будет ждать их в опре­деленных местах и заберет груз. Они даже составили список тех, кто водил машину, или мотоцикл, или даже старый добрый велосипед; нашли адреса тех, у кого еще остался дом, а остальным сказали, чтобы регулярно от­мечались: если все пойдет хорошо, они помогут спасти мир.

И все действительно пошло хорошо, а потом настоль­ко плохо, да еще так быстро. У них было противоядие или его часть, но никакого заранее обговоренного сигнала для курьеров. И с чего им было так суетиться? Они могли уехать после полудня, отправиться куда‑то дальше. Могли бы дожидаться гонцов до завтра или даже до послезавтра, все равно у тех не было постоянного адреса, по которому их можно было разыскать. И вот теперь спасение мира в руках Таки и лишь жалкие шестьдесят минут, чтобы доставить его в безопасное место.

Уэллетт проехала от одного конца Фрипорта до друго­го, не отключая сирену, она отказалась от музыки, кото­рой изо дня в день объявляла о своем прибытии, в пользу визга, надеясь, что призовет не только больных, но и здоровых.

Приходили и те и другие. Она предупреждала всех и говорила, что надо искать убежище; обещала матери со сломанной рукой и сыну с первой стадией Бетагемота, что вернется и поможет, когда потухнут пожары. Остальных просила направить к ней шестерых парней с машинами и любого другого, кто имел хоть какой‑то транспорт.

Первый объявился спустя тридцать минут. Спустя со­рок минут подъехали еще двое; она отдала им драгоцен­ные миллилитры янтарной жидкости и отправила в бег­ство. Така умоляла их отправить к ней остальных, если водители знали, где те находятся. Если она сама сможет их вовремя найти.

Сорок пять минут – и никого, кроме голодных или слабых. Она прогнала их рассказами об огнедышащих драконах, послала к рыбацкой пристани, когда‑то быв­шей главной житницей города. Там, если им повезет, они могли прыгнуть в океан: не могли же подъемники выжечь всю Атлантику?

Пятьдесят минут.

«Я не могу ждать».

Но здесь были и другие люди, Така это знала. Люди, которых она сегодня не видела. Люди, которых не пре­дупредила.

«Они не придут, Така. Хочешь их предостеречь, мо­жешь начать бегать от двери до двери. Обойти все дома и лачуги в радиусе двадцати километров. У тебя есть десять минут».

Кен говорил ей, что они могут рассчитывать на шесть­десят. То есть минимум шестьдесят. Подъемники могут прилететь намного, намного позже.

Уэллетт знала, что сказал бы Дейв. У нее два литра культуры. Дейв сказал бы, что она еще сможет сыграть решающую роль, если не будет сидеть и дожидаться, пока вокруг разразится настоящий ад.

Но его может и не случиться. С чего они вообще так решили? Из‑за парочки огненных бурь, разразившихся после предотвращенных ракетных атак? А что насчет тех случаев, когда ракеты падали и ничего не происходило?

Ведь они должны были быть. А иногда разгорались пожа­ры, происходили наводнения, но их ничто не предвеща­ло. Корреляция не подразумевает причинно‑следственной связи... а тут и корреляция посредственная...

«Но Кену ее хватило».

Но Така совсем не знала Кена. Не знала его фамилии или фамилии Лор... Лени. Если бы пришельцы объяснили ей, кто они такие, то Уэллетт пришлось бы полагаться только на их слова, но похитители не удосужились рас­сказать пленнице даже это. А теперь она подозревала, что они даже имена себе придумали. Лори, к примеру, оказалась вовсе не Лори.

Така могла лишь верить Лори и Кену, полагаться на свои собственные размышления о том, чего ей не сказали, и думать о тревожащем сходстве между этой женщиной с имплантатами и демонами в сети...

Пятьдесят пять минут.

«Уезжай. Ты сделала все, что могла. Уезжай».

Она завела мотор.

Решившись, Така не оглядывалась. Она ехала по раз­битому асфальту так быстро, как могла, думая о том, как бы не перевернуться из‑за выбоины. Страх рос вместе со скоростью – словно беспорядочные и заросшие раз­валины Фрипорта, его жалкие полуголодные обитатели каким‑то образом притупили ее инстинкт самосохране­ния. Теперь, выезжая из города, она чувствовала, что сердце вот‑вот выпрыгнет. Мысленно представляла, как сполохи пламени пожирают дорогу позади машины. Така сражалась с дорогой, сражалась с паникой.

«Ты едешь на юг, дура! Мы же были на юге, когда ушел сигнал, они оттуда начнут...»

Вдарив по тормозам, Уэллетт резко свернула на восток. Мири прошла поворот на двух колесах. На асфальт перед ней легла громадная тень, небо над головой внезапно по­темнело. В голове сразу возник образ огромных пузырей, плюющихся огнем, но когда Така осмелилась взглянуть вверх, то увидела лишь нависшие над дорогой древесные кроны, буровато‑зеленые полосы мелькали по сторонам, заслоняя послеполуденное солнце.

«Но нет, солнце впереди, оно садится».

Огромная желто‑оранжевая капля зависла посередине освещенной арки в конце туннеля из деревьев, прямо над дорогой впереди. Она казалась размытой, так как Уэллетт видела ее под косым углом.