Вячеслав Поляков-Прокопьев - Нф-100: Киллер для президента

Она перевела влюбленный взгляд с Александра на дверь кухни, сказав при этом:

- Предлагаю поужинать. Я приготовлю что-нибудь перекусить, если ты не против, конечно.

- Знаешь, как ни странно, совершенно не против! Скорее, наоборот. Мог бы - помог бы, торопить тоже не буду. Буду просто ждать. Ждать вкуснятину, которая так тебе удается... Позволь задать только один вопрос.

- Насчет чего?

- Насчет твоих подруг. Нет ли среди них боевой, коммуникабельной и в меру скромной, хотя бы по внешнему виду, особы? Найдется такая?

- Любишь ты ловить меня врасплох... Никак не ожидала, что ты через меня будешь искать себе подружек!

- Дурочка ты моя! Я не подружек ищу, а потенциальных подпольщиц, разве не понятно? Активисты женского пола мне нужны по одной простой причине:

ведущих скрытую пропаганду девушек всегда воспринимают не так, как мужчин, не замечала разве? Так есть подходящие подружки или нет?

- Есть две из моего бывшего класса... Очень шустренькие, уже умудрились по разу побывать замужем, успели разочароваться в избранниках и заняться поиском новых. В настоящий момент находятся в состоянии активного поиска. Если тебя это интересует.

- Снова-здорово! - воскликнул Александр. - Я ведь уже сказал - мне никто не нужен, кроме тебя! Нельзя же быть такой ревнивой. Или ты держишь марку? Тогда не сомневайся, вернее меня не найдешь во всей вселенной, отвечаю!

В человеческом обществе меня знали как однолюба, не то, что твои школьные подружки... Кстати, где они трудятся?

- Ладно, так уж и быть, поверю на этот раз! - весело рассмеявшись, Иззя продолжила: - Работают они там же, где и я, только в других лабораториях.

Завтра переговорю с ними... но они наверняка захотят уметь говорить, как ты и я!

- Само собой, разумеется. Другого я и не жду. Скажи им: все члены нашей организации будут говорить! Это главное условие.

Так и передай. Приводи их завтра к нам после работы. - Александр нарочно выделил это "к нам", чтобы Иззе было легче и она ничего такого на его счет не воображала. - Познакомимся, поговорим...

Расскажу про наши задачи и цели. Хорошо?

- Как скажешь, о повелитель! В твоей власти - все мои помыслы, все желания, вся я!

- Литературно, нечего сказать! Ты, случайно, романами не балуешься?

- спросил Александр, в очередной раз отметив, что очень удобно иметь крысиные мордочки, покрытые шерсткой, иначе было бы видно, как Иззя покраснела. Впрочем, она быстро нашлась и ответила:

- Написание любовных романов - удел несерьезных, легкомысленных крысочек, кричащих на каждом углу, какие они талантливые!

Видела я таких. О любви написать невозможно, ее можно пережить на собственном опыте. Пусть я молода, но кое-что все же понимаю!

- Это ты верно подметила насчет любви. Я вообще слышу от тебя исключительно разумные вещи! Честно, не привык еще к такому рогу изобилия, женских премудростей!

За эти слова Александр получил легкий шлепок по филейной части и смех; Иззя в этот момент выглядела необыкновенно изящной, если можно так сказать о крысиной внешности. Так или иначе, у нее получалось выглядеть грациозной.

Ужинали при свечах. Хотя Иззя видела настоящий огонь впервые, ей понравилось. Александр подробно рассказал история возникновения традиции ужинать вдвоем при свечах, и ее очень растрогала эта романтическая история.

Выступили даже слезы, что вообще-то нехарактерно для ее вида. В самом деле, не крокодилы же, а всего лишь крыски, очень даже симпатичные.

Александру, несмотря на проводимую среди себя самого разъяснительную работу относительно того, что все разумы - братья, что все живые организмы должны жить в мире и согласии, трудно было избавиться от предубеждений, доставшихся в наследство от рода человеческого... Впрочем, если подумать, оправдание тому есть.

Прямо скажем, на протяжении многих тысячелетий человек и крысы не были друзьями, и их разногласия в оценке большей полезней того или другого вида на Земле не могли привести ни к чему хорошему.

Хуже того, эти недопонимания и предубеждения относительно друг друга приобрели устойчивый характер и были прописаны на уровне генного кода человека!

Крысы также не воспылали любовью к человеку, памятуя те гонения, которые он им устраивал на протяжении всего времени совместного проживания на одной планете, совместного по совершенно простой причине: другой-то нет... Надо отдать им должное за терпение и такт.

Проживая на планете задолго до человека, никакую пальму первенства они не отстаивали, наоборот, проживая на планете, приспосабливая ее к жизни млекопитающих, закладывали, так сказать, фундамент для будущего человечества.

А где благодарность? Александру было стыдно и неловко перед ИНТЕЛКРЫСом за черную неблагодарность, которой отплатил человек за многие миллионолетние труды огромного числа поколений крысиного сообщества. А ведь взамен они просили всего-то оставить их в покое!

Но такое получить от человека ой как непросто, можно сказать, невозможно. Александр, как мог, помогал крысиному братству и даже пошел на большей риск ради них, но в глубине души хотел все же вернуться к людям.

Учитывая, что его была помощь бескорыстна и шла от чистого сердца, ее можно считать пусть не глобальным, но очень своевременным вкладом в возращение кредита, когда-то полученного человеком от так нелюбимых им крыс.

- Прошло несколько дней.

Сторонников и новых членов организации становилось все больше. Обе Иззины подруги и впрямь проявили себя как активные агитаторы. Они получили голос, и теперь Иззя пропадала с ними все вечера, без умолку щебеча о своем, о девичьем, ну и, конечно же, о главном - о движении.

Приходила домой уставшая, но все такая же веселая, ласковая, не позволяющая себе малейшего расслабления. Александра было не узнать, это новое увлечение - роль лидера движения - затянуло его окончательно и бесповоротно.

Он не мог дождаться утра, чтобы с новыми силами приступить к столь полюбившемуся делу! Он и не подозревал, что в нем дремал пламенный герой революции, подобный Робеспьеру Неподкупному, Жанне д'Арк (по духу, разумеется) и другим знаменитым революционерам.

Складывалось впечатление, что они сами поселились в сознании Александра, и в груди у него запылало настоящее революционное сердце, жаждущее перемен.

Перемены не заставили себя ждать, некоторые - из разряда не совсем желанных. Например, он был приглашен по селектору к полковнику, что оптимизма не внушало.

Забравшись на столешницу (по-нашему это соответствовало понятию "на ковер") перед полковникам и заняв место на креслице, Александр приготовился к не самому приятному для себя разговору.

Полковник, подняв брови, как он это делал, когда был чем-то недоволен, произнес: