Филип Дик - Три Стигмата Палмера Элдрича

Одна хозяйка делала обед. Позвала гостей и решила приготовить им на жаркое здоровый пятифунтовый кусок мяса. Поставила она его в кухне на буфет, а сама пошла с гостями, ну, выпить там, потрепаться о том, о сем. А потом возвращается в кухню готовить жаркое — глядь, а мяса и след простыл. Только в углу сидит кот и довольно облизывается.

— Стащил кот мясо, — констатировал Барни.

— Да! На крик собрались гости, тоже так подумали. Мясо исчезло. Все пять фунтов, как языком слизнуло. Вместо него сидит кот, на вид сытый и веселый. «Взвесить кота», — крикнул кто-то. Все немного подпили, и идея показалась хорошей. Отправились они в ванную и взвесили кота на весах. Посмотрели, получается ровно пять фунтов. Тут один гость и говорит: «Так оно и есть. Вот наш кусок мяса». Повеселели гости, узнали, мол, что случилось. Как-никак эмпирическое доказательство. А потом один из гостей возьми да и засомневайся. «Куда же делся тогда кот?» — говорит.

— Я слышал эту историю раньше, — сказал Барни. — Только я не вижу, что здесь общее.

— Этот анекдот отлично передает основную сущность проблемы, пусть даже выдуманной. Если ты поразмыслишь над ней…

— Черт, — сказал Барни сердито. — В коте ровно пять фунтов. «Это вздор — в нем нет мяса, если весы показывают пять фунтов».

— Вспомни Вино и Воду, — проговорила спокойно Энни.

Он уставился на нее.

— Да, — сказал он. — Кот — не мясо.

— Но кот мог быть показателем того, какой кусок мяса взяла хозяйка. Не рассказывай нам, Барни, что тот, кто проник в Палмера Элдрича, был Бог. Потому что ты о Нем знаешь чересчур мало, как и все остальные. Но живая сущность из межзвездного пространства может, как и мы, облачиться в Его образ. Это тот случай, когда Он решил показать нам Себя. Так что не надо аналогий, Барни.

Она улыбнулась ему, надеясь, что он понял.

— Когда-нибудь, — сказал Барни, — мы будем поклоняться этому монументу.

«Не делу Лео Балеро, — подумал он, — или, скорее, не оно станет объектом нашего поклонения. Нет, все мы, наша культура будем делать то же самое, к чему стремлюсь я. Мы станем вкладывать в него, пусть жалко и ничтожно, все наши представления о бесконечных, неизведанных еще силах. И мы будем правы, ибо эти силы там существуют. Но то, что говорит Энни, что касается действительной природы Его…»

— По-моему, ты хочешь побыть наедине со своим садом, — сказала Энни. — Пойду я к себе. Счастливо. И, Барни, — она вытянулась, взяла его за руку, горячо сжала. — Только не пресмыкайся. С кем бы мы ни встретились, будь то сам господь Бог или какое-либо другое высшее создание, только не пресмыкайся.

Она наклонилась, поцеловала его и зашагала прочь.

— Как ты думаешь, я прав? — крикнул ей вслед Барни. — Есть ли вообще смысл закладывать здесь сад? Или, быть может, мы пойдем по обычному пути…

— Не спрашивай, я не авторитет.

— Ты заботишься только о спасении души, — крикнул он грубо.

— Я нисколько не забочусь даже об этом, — возразила Энни. — Я ужасно, ужасно запуталась, и все навалилось на меня здесь разом. Послушай.

Она вернулась обратно. Ее глаза стали темными и глубокими, без искорки света.

— Когда ты схватил меня, отбирая пачку Чу-Зет, знаешь, что я увидела? По-моему, я действительно увидела, а не просто мне показалось…

— Искусственную руку. Искривленную челюсть, и глаза…

— Да, — сказала она едва слышно. — Механические, искусственные глаза. Что это значит?

— Это значит, что тебе довелось увидеть абсолютную реальность, — ответил Барни. — Сущность всего явного.

«На твоем языке, — подумал он, — это называется — стигмат».

Какое-то время она пристально вглядывалась в него.

— В таком случае, ты действительно существуешь? — спросила она. — Почему ты не такой, как кажешься? И сейчас… ты совсем другой. Я не понимаю… Зачем только я рассказала ту шутку с котом.

— Я видел, как то же самое произошло с тобой, дорогая. В тот же момент, — сказал он. — Ты отбивалась от меня пальцами, явно не теми, с которыми родилась. И потом все так просто вернулось на свое место. Наличие Пришествия в нас потенциально, если не реально.

— Это путь? — спросила Энни. — По-моему, перед нами своеобразный отзвук пути Господнего.

— Тебе следует быть одной из тех, кто знает это. Вспомни, что ты видела. Все три стигмата: мертвая, искусственная рука, Джексоновские глаза и исковерканная челюсть. Символы Его бытия. В нашем окружении. Но только неумышленно вызванные. И мы не совершим предварительных таинств, которые бы способствовали этому. Мы не вынуждали Его нашими осторожными, мудрыми, усердными ритуалами к тому, чтобы свести все к таким специфичным элементам, как хлеб и вода, или хлеб и вино. Для Него все дозволено, любые измерения. Он появляется перед нашими глазами и исчезает.

— Это цена, которой мы должны расплачиваться, — сказала Энни. — За наше желание подвергнуться наркотическим ощущениям Чу-Зет. Как когда-то — желание яблока.

Ее голос дрожал.

— Да, — согласился он. — Но думаю, я уже расплатился сполна.

«Или ушел с грошовым долгом, — решил он. — Это существо, способное жить только в человеческом теле, хотело подменить себя мной в момент своего разрушения. В отличие от Господа, умершего ради человека.

Разве это делает Его дьяволом? — удивился он. — Разве я верю доводам, которые только что приводил Норму Скейну?! Хорошо, он хуже по сравнению с тем, кто явился две тысячи лет назад. Он — просто существо, восставшее из праха, чтобы сделаться вечным. Но мы не лучше. Мы рады отдать на заклание какого-нибудь там ягненочка, лишь бы нас самих не принесли в жертву. И нас не волнует, каково ему. Короче, все наши жизни подчиняются этому единственному принципу. И никуда тут не денешься».

— До свидания, — сказала Энни. — Я оставлю тебя одного. Можешь сесть в кабину драги и заниматься самокопанием. Может, к тому времени, когда я тебя увижу снова, здесь будет целая ирригационная система.

Она улыбнулась ему еще раз и зашагала в направлении своего жилища.

Он вычерпал около полумили неровного безводного канала, когда обнаружил, что за ним крадется какая-то марсианская тварь. Он сразу же остановил драгу и стал всматриваться в окрестности, заметные холодным сиянием марсианского солнца.

Преследователь оказался маленьким, словно худая, изможденная старуха на четвереньках, шакалоподобным существом. Оно, по-видимому, жадно следило за Барни и было голодно. Оно следовало за человеком, пока не достигло определенной дистанции, а потом стало передавать телепатически, и efo мысли достигли Майерсона.

— Можно я тебя съем? — спросило существо, засопев и жадно распахнув челюсти.

— Ради Бога, конечно, нет, — вымолвил Барни.

Он начал поспешно шарить в кабине драги, в поисках какого-нибудь оружия. Рука нащупала тяжелый гаечный ключ, и. Барни показал его марсианскому хищнику.