Андреас Эшбах - Квантовый мусор

— А в чем проблема? Люди, которые оформляют заявки на различные гены, тоже просто находят их. И тоже понятия не имеют, как они работают. И тем не менее если ты попытаешься размножать запатентованный ген, твою деятельность признают незаконной.

Дитер помотал головой и щелкнул застежками портфеля.

— Я уже сказал: нет, и все. Не приставай ко мне. Не лезь в дела, в которых ты ничего не смыслишь.

Я вздохнул. Видит Бог, я пытался уладить дело по-хорошему. Я надеялся на здравый смысл брата. Тщетно. Он не оставил мне выбора. Он просто грубиян и невежда, который стоит на пути прогресса.

— Ну хорошо, — сказал я. — Удели мне еще пару минут. Давай спустимся в лабораторию, и я покажу тебе нечто, способное изменить твой взгляд на мир.

— Бесполезно, Енс. Я принял решение.

Дитер раздраженно шарил по полке в поисках ключа от кабинета.

— Это займет всего минуту.

— Ты не видел этот чертов ключ?

— Пожалуйста, — попросил я. — В последний раз, и больше я эту тему поднимать не буду. Обещаю. Ты только взгляни — клянусь, не пожалеешь.

— Ну ладно, — он наконец нашел ключ и обернулся ко мне. — Если ты действительно обещаешь, что это займет пару минут и потом ты отстанешь от меня. Но предупреждаю: я не собираюсь менять свое мнение.

— Договорились, — я открыл дверь. — Пойдем?

Мы спустились по маленькой лестнице, ведущей в подвал, в нашу с Конрадом лабораторию. Я пропустил Дитера вперед.

— Ну что там у тебя?

Он подошел к катушке, когда я резко толкнул его в спину. Дитер споткнулся, по инерции сделал шаг вперед и попал в зону поля. Раздался негромкий хлопок, будто кто-то наступил на воздушный шарик, и мой брат исчез.

Затем я взял еще одну переносную катушку с аккумулятором и позаботился об автомобиле Дитера. Брат обычно никого не посвящал в свои планы и уезжал без предупреждения на несколько дней по своим делам. Поэтому родственники забеспокоились только ближе к уикенду. Явились полицейские. Началось расследование. В конце концов следователь пришел к выводу, что Дитер не поладил со своими дружками из криминального мира и то ли был убит, то ли ударился в бега. Никто о нем особенно не сожалел.

По окончании следствия я женился на вдове Дитера, и отныне вся фирма стала принадлежать мне. Разумеется, кое-кому из журналистов это показалось подозрительным, но у меня теперь было достаточно денег, чтобы заткнуть излишне любопытных. А с тех пор как мы с Конрадом начали выпуск нашей продукции, мы приобрели статус спасителей человечества, и у людей быстро пропало желание подозревать нас в смертных грехах.

Да и был ли я убийцей? Был ли Дитер мертв? Никто пока не мог доказать, что предметы, попавшие в поле, разрушаются безвозвратно. Так что совесть меня не мучила.

Наша продукция произвела сенсацию на рынке — еще бы, ведь мы демонстрировали, что способны уничтожить любые отходы: быстро, с минимальными затратами электроэнергии и без побочных эффектов. Никаких продуктов сгорания в атмосфере, никаких радионуклидов в почве, никакого влияния на экологию — технология третьего тысячелетия здесь и сейчас. Мы выпускали не только «мусорные ведра», но и фильтры, превосходно очищавшие воздух и воду. И люди наконец перестали страдать от жажды и смогли без страха дышать полной грудью.

О том, что было дальше, можно прочесть в учебниках истории. Постарайтесь вспомнить, видели ли вы когда-нибудь свалку или мусоросжигательный завод. Если да, значит, вам по меньшей мере двадцать пять лет от роду. Дети же не могут представить себе другого места для мусора, кроме утилизационных катушек, которые стоят в каждом доме и каждой квартире. Они не знают, что такое мусорное ведро, мусорный бачок, выгребная яма. Они никогда не видели навозных мух, вьющихся над помойкой, не видели загрязненной воды, не вдыхали загрязненный воздух. Но бытовой мусор — это лишь вершина айсберга. Промышленные отходы — о них уже никто не вспоминает. Токсичные отходы, радиоактивные отходы, хранилища, потреблявшие огромную энергию и всегда угрожавшие нашей безопасности, — все это в прошлом. Нефть в реках и океанах, черный дым, клубящийся над трубами — люди забыли об этом. Никогда раньше Земля не была такой чистой, а жизнь на ней — такой комфортной…

Боюсь, я дошел до предела. Больше трех бутылок не одолеть. «Монтранше» — чудесное вино: душистое, нежное, пикантное. Но даже оно и все сокровища моих подвалов, которые я собирал десятилетиями, не смогут утолить боль, не заставят забыть меня о том, о чем я хотел бы забыть больше всего на свете.

Поначалу, тридцать лет назад, все шло отлично. Я руководил концерном, Конрад продолжал исследования. Я помог ему собрать лучших специалистов, лучшие приборы, я буквально завалил лабораторию деньгами и думал, что тут у меня все схвачено — если кто-то и способен найти разгадку таинственного эффекта, это будут мои люди. Они все еще не продвинулись в своих исследованиях, но это меня даже успокаивало. «Значит, дело не в том, что мы с Конрадом были глупцами, — думал я. — Если уж эти умники с Нобелевскими премиями так и не смогли найти ничего путного, значит, это по-настоящему сложная задача». Наши приборы расходились огромными партиями, наши прибыли росли — чего мне было еще желать от жизни?

Все началось около полугода назад. Мы запустили в производство маленькие карманные очистители-пепельницы. Разумеется, они были снабжены портативными аккумуляторами, как и все наши приборы. И неожиданно на нас обрушилась волна рекламаций. Аккумуляторы разряжались слишком быстро. Гораздо быстрее, чем мы рассчитывали. Это было странно. Досадно и странно.

Потом стали выходить из строя фильтры для выхлопных труб. Также задолго до окончания гарантийного срока. И это тоже было странно и досадно.

А потом мне позвонил Конрад и сказал, что у него плохие новости и он хочет срочно поговорить со мной.

К тому времени наша лаборатория давно превратилась в солидный исследовательский институт, с верхнего этажа которого открывался прекрасный вид на город. Именно там располагался кабинет Конрада, где мы сейчас и сидели. Мой друг сильно сдал, но, несмотря на возросшее благосостояние, так и не расстался со старыми, знакомыми мне еще по временам нашей работы на ускорителе, очками. Сейчас он привычным движением протирал их стекла — как всегда в моменты сомнений и нерешительности.

— Видишь ли, Енс, — начал он. — Долгое время мы считали, что все предметы, пропадающие в очистителях, сжимаются в трех измерениях и прячутся в квантовом пространстве. Мы так решили, когда нашли ту первую катушку. Помнишь?

— Разумеется. А что, у тебя появились какие-то новые гипотезы? — спросил я, ощущая неприятный холодок под ложечкой.