Виктор Малашенков - Бутылка для Джинна

Я прошел к окну и посмотрел на стол. Слюнки потекли… Я сел и посмотрел в окно – прекрасный вид. Чем не жизнь. В наилучшем настроении я взял в руки нехитрые инструменты, можно сказать, пародии на нож и вилку, и жадно накинулся на стоявшее передо мной блюдо. Через несколько мгновений я почувствовал неладное, а потом понял, что здорово обманулся. Пища была искусственной! Я с трудом проглотил показавшийся мне противным комок этой бяки и уставился на санитара, сидевшего напротив.

– Да, да, пища пока тоже не та, что вы хотели. Нельзя сразу переходить к земной пище. Все же доешьте это, иначе до ужина вы сильно проголодаетесь.

По его взгляду я понял, что мне придется это сделать. Не знаю, чем грозил мне отказ от обеда, но я решил не рисковать. Все-таки я заключенный, а не отдыхающий.

Вяло пережевывая пищу, я прочитал лежащие справа от меня листы с поминутно расписанным режимом дня и правилами поведения. Режим меня устраивал, но в правилах я прочел, что допускается пользование компьютерной сетью в определенное время.

– Скажите, а нельзя заменить компьютер обычной прессой? Тем более, что пользоваться им в качестве телевизора я не намерен, – обратился я к санитару.

Он посмотрел на меня с недоверием, будто я над ним подшучиваю. Но, изучив мое лицо, он усмехнулся.

– Насмотрелись там? Я спрошу, доставляют ли сюда почту таким образом. Пока я не слышал, чтобы были такие просьбы.

– И спросите еще, можно ли будет мне пользоваться книгой и пишущими принадлежностями, – совершенно обнаглев, попросил его я, зная наверняка, что этого я не получу.

– Хорошо, я узнаю. Что еще вам не нравится? – на его лице опять появилось ироническое выражение.

– Не нравится? Что вы, я совсем не это хотел сказать. Но если разговор пошел на эту тему, то не скажите ли вы, почему на окнах решетки, ведь можно было поставить специальные стекла?

– Стекла нормальные, человек разбить их не сможет. А по поводу решеток – такая у нас была инструкция…

– Фрэд, тебе не кажется, что ты сегодня слишком разговорчивый? – оборвал его напарник. Он подошел ко мне и произнес:

– Я бы советовал вам задавать поменьше вопросов. Вы видите вон ту кнопку? Это кнопка вызова. Нажмете, и мы придем, понятно? Такая же есть и наверху, в изголовье кровати.

– Что значит придем? – не удержался я, – вы, что, так и ходите вдвоем?

– Послушайте, я же дал уже вам совет – меньше вопросов, ясно? – Пойдем Фрэд, пусть отдыхает.

Когда они ушли, я поднялся наверх. Какая красота вокруг! Две стены почти полностью были стеклянными, и перед моими глазами раскинулось море зелени, океан зелени. Вот только эти проклятые решетки. Возможно, я к ним привыкну, но сейчас они на меня давили. Мебель мягкая, тона приятные. Ну, просто рай в отдельно взятой клетке! Я развалился на диване напротив одного из окон.

На ярко голубом небе лениво двигались облачка, такие мягкие барашки. Если бы не ячейки решетки, можно было бы подумать, что они висят неподвижно. Постепенно я погружался в сон, приятный и безмятежный.

Проснулся я от звуков, раздающихся снизу. Кто-то открыл дверь и вошел.

– Этот зэк доставил нам хлопот, – раздался голос строгого санитара, – он слишком болтлив и не знает, что такое дисциплина.

– Спокойнее, Джон, – второй голос был мне не знаком, – принимай во внимание то, что ему пришлось пережить.

– Нянчитесь вы с ним. Отправили бы сразу в тюрьму, – продолжал ворчать санитар.

– Чтобы с ним мучились другие, – голоса приближались, – наши законы не только гуманны, но и рациональны.

Показалась голова санитара, за ним шел человек в белом халате и небольшим кейсом в руке. Судя по его виду, это был врач. Настоящих врачей видно издалека. Дверь внизу захлопнулась, и я понял, что внизу остался второй санитар.

– Здравствуйте, милейший, – доктор сел возле меня, – как вы себя чувствуете сегодня?

Он разговаривал со мной так, будто расстались мы с ним только вчера. Наверное, хороший врач.

– Прекрасно, доктор, просто великолепно, – я постарался говорить возможно приветливее.

– Еще бы, – начал было Джон, но осекся под укоризненным взглядом врача.

– Тогда разрешите вас осмотреть, молодой человек, – он раскрыл дипломат и достал жгут проводов, – раздевайтесь до трусов, будьте добры.

– До трусов? – я снова едва не рассмеялся.

– Вот видите? – Джон двинулся было в мою сторону, но доктор остановил его жестом.

– Вы бы предпочли, чтобы я сказал – до подгузников, – по его глазам, я понял, что он принимает мою игру.

– Извините, доктор, мне еще ко многому нужно привыкнуть. – Я встал и мигом разделся.

Доктор уложил меня в постель и украсил проводами. Контакты немного холодили, и я вздрогнул, покрывшись гусиной кожей.

– Джон, повысь температуру в комнате на три градуса, – не отрываясь от аппаратуры, скомандовал доктор.

Джон с кислым выражением поплелся вниз, и вскоре стало теплее. Джон моментально вернулся.

– Так-так, прекрасно, – проговорил доктор, просмотрев информацию на экране его прибора. – А ваш организм порядочно истощен, хотя на вид вы достаточно крепки. Пребывание на станции явно не пошло вам на пользу.

Джон многозначительно хмыкнул, и кривая улыбка украсила его квадратную физиономию.

– И что теперь? – спросил я.

– Я составлю специальный режим, и посмотрим, как он на вас подействует. Джон говорил мне, что вы просите убрать компьютер и принести вам газеты, журналы и книги. У вас есть причина бояться компьютера? Вопрос не праздный, от вашего ответа зависит весь процесс адаптации, – он уставился на меня своими чистыми глазами и я не смог соврать:

– Да, доктор, у меня много неприятных ассоциаций, связанных с ним.

– О причинах я пока не спрашиваю. Я думаю, что все будет нормально. Значит так, милейший. Я буду навещать вас ежедневно. Сегодня Джон, – он выразительно посмотрел на санитара, – не будет докучать вам режимом. Отдыхайте. А завтра начнем новую жизнь.

Он снял провода, уложил все в кейс и поднялся. Постоял немного, задумчиво глядя на меня и, не прощаясь, пошел к лестнице. Джон сверкнул на меня глазами и пошел следом.

Они находились уже у двери, когда я услышал недовольный шепот Джона:

– Док, ну что вы с ним так возитесь, он же преступник!

– Джон, если вы не успокоитесь, мне придется заняться и вашим лечением, – тон доктора был непривычно жестоким.

Джон обиженно произнес:

– Есть, сэр, – и дверь захлопнулась.

Я лежал в своей постели и вяло размышлял. Док мне явно понравился. Как он обращался с окружающими, просто загляденье. Я, научившись на станции скрывать свои чувства и откровенно врать в глаза, не смог уклонится от его вопроса. Джон, этот громила, слушается его, хотя бы из-под палки, как хорошо прирученный хищник, выполняющий команды дрессировщика, но не сдерживающий рычания.