Джон Уиндэм - День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]

Алан посмотрел на тестя с удивлением, а затем нахмурился.

— Для меня нет ничего более желанного, чем жизнь вместе с Феррилин.

— Конечно, конечно, дружок! В этом никто не сомневается. Сейчас меня занимает нечто гораздо более серьезное, чем удобства вашей личной жизни. Я думаю не о том, чего хочется кому-то из вас, а о том, что должно быть сделано, причем не столько ради тебя, Алан, сколько ради Феррилин.

— Она и сама хочет уехать. Она же пыталась сделать это однажды, — напомнил ему Алан.

— Знаю. Но она попыталась взять с собой ребенка, а тот заставил ее вернуться точно так же, как раньше заставил приехать сюда, и точно так же, как, по-видимому, снова принудит возвратиться, если Феррилин повторит свою попытку. Если бы тебе удалось уговорить ее, мы смогли бы обеспечить здесь прекрасный уход за ребенком. Есть признаки того, что, если ребенка разлучить с матерью, он не будет пытаться, а фактически не сможет возбудить в ней эмоции более сильные, чем обычное чувство привязанности.

— Однако, если верить Уиллерсу…

— Уиллерс всего лишь пытается отпугнуть одолевающий его страх. Он отказывается видеть то, чего видеть не желает. Думаю, не имеет смысла опровергать ту казуистику, которой он надеется успокоить себя, поскольку она не выдерживает никакой критики.

— Вы предполагаете, что истерия, на которую ссылается доктор Уиллерс, не есть реальная причина возвращения Феррилин и других матерей?

— А что такое истерия? Функциональное нарушение нервной системы. Естественно, нервная система большинства этих женщин находилась под сильнейшим стрессом, но беда Уиллерса в том, что он остановился как раз там, откуда должен был начать. Вместо того чтобы взглянуть проблеме прямо в лицо и честно спросить у себя, почему реакция матерей принимает столь причудливые формы, Уиллерс прячется за дымовой завесой околичностей вроде «долгого периода подавляемой тревоги». Я его не обвиняю. Он за это время многое перенес и так переутомился, что нуждается в отдыхе. Однако отсюда не следует, что мы вправе позволить ему извращать факты, чем именно он и занимается сейчас. Например, хотя он все видел собственными глазами, ему тем не менее не хочется признать факт, что все проявления «истерии» происходят лишь в непосредственной близости от Детей.

— А это так? — в удивлении воскликнул Алан.

— Без исключения. Ощущение «давления» возникает только вблизи Детей. Изолируйте ребенка от матери, освободите мать от контакта с любым из Детей, и «давление» тут же снижается, постепенно сходя на нет. У одних женщин на это уходит больше времени, у других меньше, но исключений не бывает.

— Тогда я не понимаю… Я хочу сказать, каков же механизм действия?

— Понятия не имею. Можно предположить, что здесь действует что-то сходное с гипнозом. Каков бы ни был этот механизм, я совершенно уверен, что он приводится в действие сознательно и направляется самим ребенком. Возьми, например, случай с мисс Лэмб. Когда оказалось, что она физически не в состоянии подняться с постели, давление было немедленно перенесено на мисс Латтерли, которая до этого его совершенно не ощущала, и в результате ребенок получил то, чего добивался: вернулся в Мидвич, подобно всем остальным. А раз уж они сюда попали, то никому не удастся увезти их дальше чем на шесть миль от деревни.

Уиллерс утверждает, что истерия начинается у одной женщины, а другие бессознательно подхватывают ее и демонстрируют одинаковые симптомы. Однако если ребенка оставляют с соседкой, то мать может спокойно ехать в Трайн или куда ей надо, не испытывая никаких неприятных ощущений. Это, согласно Уиллерсу, происходит просто-напросто потому, что ее подсознание не ожидает ничего такого, что могло бы повредить ребенку в ее отсутствие. Вот и все.

Я говорю вот о чем: Феррилин не может взять с собой Дитя, но если она решит уехать, оставив его здесь, то ничто ее не задержит. Твоя обязанность — помочь ей принять такое решение.

Алан задумался.

— А не выйдет что-то вроде ультиматума — выбор между мной и ребенком? Вам не кажется, что такое средство слишком жестоко?

— Мой дорогой мальчик, ребенок-то уже предъявил свой ультиматум. То, что сделаешь ты, лишь прояснит ситуацию.

Единственный возможный компромисс для тебя означает полную сдачу на милость ребенка, а в результате — неизбежность собственного переезда к нам.

— Это совершенно исключается.

— Тем лучше. Феррилин, как мне кажется, вот уже несколько недель избегает думать об этой проблеме, но рано или поздно ей придется посмотреть правде в глаза. Твой долг состоит в том, чтобы помочь ей разглядеть стоящую перед ней преграду, а потом оказать содействие в ее преодолении.

Алан медленно выговорил:

— Не слишком ли много мы от нее требуем?

— А не слишком ли много требуют от мужа, если вдобавок он не отец ребенка?

— Гм-м, — отозвался Алан.

Зиллейби продолжал:

— Кроме того, по-настоящему этот ребенок и не ее, иначе бы я не стал говорить с тобой так, как говорю. Феррилин и все прочие — жертвы мошенничества: их обманом вовлекли в совершенно немыслимое положение. Был применен тщательно продуманный жульнический прием, превративший их в то, что в ветеринарной науке именуется «матерями-хозяйками» — родство лишь чуть более интимное, чем у обыкновенных приемных матерей, но, в общем, того же порядка. Этот ребенок не имеет ничего общего ни с тобой, ни с Феррилин, за исключением того, что с помощью какого-то пока не объяснимого приема Феррилин была поставлена в ситуацию, заставившую ее вынашивать и вскармливать чужого ребенка. Он не только не родственен вам с Феррилин, но не принадлежит ни к какой известной человеческой расе. Даже Уиллерс вынужден признать это.

Но если данный человеческий тип неизвестен, то сам феномен хорошо знаком — наши предки, не имевшие святой веры Уиллерса в научные каноны, изобрели для него особый термин. Они называли такие существа «подменышами», «оборотнями». И наши здешние дела не показались бы им в отличие от нас странными, поскольку предки страдали лишь религиозным догматизмом, который куда менее догматичен, чем научный.

Идея подмены вовсе не нова, наоборот, она очень стара и имеет весьма широкое распространение, ибо вряд ли могла зародиться без повода и сохраняться так долго без подкормки время от времени новыми фактами. Правда, случаи, когда воплощение этой идеи принимало бы такие масштабы, как у нас, неизвестны. Но количество в данном случае нисколько не влияет на качество явления, оно лишь подтверждает его. Все эти золотоглазые Дети в количестве шестидесяти одного есть чужаки и оборотни. Точнее, просто кукушата.

Дальше. Самое важное в феномене кукушки не то, каким образом яйцо попадает в гнездо, и не то, почему выбрано именно это гнездо. Настоящая проблема возникает лишь после того, как кукушонок вылупится из яйца. Она состоит в том, как кукушонок поведет себя дальше. И каковы бы ни были его действия, они продиктованы инстинктом борьбы за существование, инстинктом, проявления которого всегда беспощадны.