Михаил Харитонов - Факап

К огромному удивлению Жилина, Юрковский от такой перспективы в восторг не пришёл. Более того — он посмотрел Жилину в глаза и сказал громко и отчётливо:

— Ты не понял. Я. Здесь. Живу. И буду жить дальше. Мне тут нравится. Мне впервые в жизни понравилось жить.

Жилин осознал, что это он серьёзно. И решил, что его старого друга Вольдемара загипнотизировали, перепаяли мозги ментоскопом, подсадили на наркотики, или чем-то шантажируют. И что нужно старого друга срочно спасать. Похищать, заворачивать в пластик и перебрасывать через границу на специальной ракете. Ну или на подлодке. В общем, что-то такое надо делать, и срочно. Нет, он этого не сказал — у него это было написано на физиономии.

Юрковский, видимо, это тоже заметил. Потому что после этого он, со словами "как вы все предсказуемы", извлёк два листа пластика. Первая — результат медицинского освидетельствования, сделанного в советском консульстве на Фолклендах. Юрковский получил его очень просто. Пришёл в консультство и сказал, что его рекомендуют на должность в международной организации. И ему требуется соответствующий документ от советской стороны. Поскольку в теме он разбирался, у сотрудников консульства вопросов не возникло. И честные советские врачи засвидетельствовали его физическое и психическое здоровье. В том числе отсутствие каких бы то ни было следов воздействий на психику, включая наркотики и гипноз. Что в те времена легко отслеживалось по примитивной ментограмме.

Второй документ был ещё менее приятным. Это была копия заявления о готовящемся похищении сотрудниками советской разведки. Как любезно пояснил Юрковский, оригинал хранится в банковском сейфе, и уйдёт оттуда куда следует, если он, Вольдемар, лично этому не воспрепятствует.

После чего предложил Жилину помощь и сотрудничество. В том деле, которым он занимается. То есть в поисках изготовителей электронного наркотика.

Жилин этак картинно удивился, откуда у добропорядочного обывателя Юрковски такая осведомлённость в его делах. Вольдемар, ухмыльнувшись, пообещал раскрыть источник информации, если они договорятся.

Договорились они минут за десять. Юрковский заказал навороченный десерт, Жилин демонстративно попросил булочку и чай с сахаром. Этой булочкой он заел обещание оставить Юрковского в покое, не вредить его бизнес-интересам, в том числе касающихся торговли с Союзом, и так далее. Взамен он получал точные сведения об электронном наркотике и его изготовителях. Кроме того, Юрковский предложил оставить канал связи — и дал Жилину номер закрытого телефонного канала, который тот и открыл на свой коммуникатор. Впоследствии он об этом, наверное, пожалел.

Дождавшись, пока Жилин уберёт коммуникатор, Вольдемар ухмыльнулся и достал из жилетного кармана тубусоид FH-92-U. Четырехразрядный, статичного поля, емкость два.

Слушал Магистра Леонина, органные импровизации. Инставрация КРИ, исполнение Редрика Бекерата. Хорошо, очень технично, но как-то без души. Не могу понять, это из-за того, что музыка ненастоящая, или потому что Бекерат её не чувствует? Я вот, кстати, раньше тоже не чувствовал некоторых нюансов. Хотя слух у меня всегда был, но вот чтобы так проникаться — это нет. Наверное, это из-за того, что я тут сижу и развлечений никаких. Интересно, а можно ли развить музыкальное чувство в условиях сенсорной депривации? Если выберусь отсюда, поговорю с Левиным... Нет, не поговорю. Ну с кем-нибудь ещё поговорю, есть же специалисты по музыкальному образованию. Если, конечно, жив останусь. Что в моём случае не гарантировано.

Да, всё-таки про Юрковского. Надо бы закончить.

Жилин сначала не понял, что это ему показывают. Потом покрутил в пальцех деталюшку и сказал, что А на слова, что это и есть тот самый электронный наркотик — сказал, чтобы Вольдемар не валял дурака, иначе договорённости будут считаться аннулированными.

Юрковский вздохнул. И стал рассказывать.

Тубусоид действительно был тем самым пресловутым электронным наркотиком. Чтобы он сработал как надо, его нужно было вставить в древний радиоприёмник на место гетеродина. И лечь в тёплую воду, сдобренную кое-какими химикалиями. Но главной деталью являлся тубусоид. Который был стандартным компонентом очень многих устройств, включая ранние ментоскопы. Выпускался он корпорацией "Ipple", которая делала три четверти всех электронных компонентов в СШАА. Корпорация могла раздавить любого недовольного одним пальцем. Но самое плохое было даже не это. А то, что тубусоиду не было замены. В принципе. Он, Юрковский, пытался найти что-нибудь в ССКР. И выяснил, что советские украли конструкцию тубусоида и выпускают то же самое, только хуже качеством. Возможно, именно это спасает Союз от эпидемии электронной наркомании. А может быть, и что-то другое. Гнездо для гетеродина не той формы. Или советские трудящиеся не так часто лежат в горячей воде с включённым радио. Мало ли. Но он, Вольдемар Юрковски, на это не стал бы слишком полагаться, так как он верит в советский народ. Который коня на скаку подкуёт и хобот ему оторвёт. (Вот это я не очень понял — видимо, какая-то древняя шутка.)

Жилин переваривал информацию минуты три. Морда у него была при этом как у человека, который ел уху и раскусил перчинку. И, кажется, не одну. Короче, было видно, что он ожидал чего-то другого. И планы у него сильно обломаны, а новых пока не видно.

Пережевав всё это, он спросил у Юрковского, что он, в таком случае, предлагает делать практически. Тот сказал, что он вместе со своим партнёром долго думали и пришли к выводу, что единственный способ пресечь эпидемию электронной наркоты — это изъять у населения старые приёмники. Но в СШАА никто не будет заниматься этим по собственной инициативе, просто потому, что это никому не нужно. Вот если вопрос поставить на международном уровне, это другое дело. При этом он, Вольдемар Юрковски, категорически не желает иметь с этим делом ничего общего.

Жилин понял. Обсудил кое-какие подробности, после чего спросил Юрковского, что это за партнёра он упомянул.

Тут Юрковский улыбнулся и заявил:

— Это член Совета Директоров "Ipple". Сотрудник Статбюро. И мой любовник. Точнее, супруг. Мы недавно оформили отношения.

И тут грохнуло.

Проснулся от писка компьютера. На экране:

ЕЗ ТРИ ИЛИ ЧЕТЫР

Ну вот опять. Кто-то кого-то спасает. Не меня. Потому что на мне висит вот эта мерзотина и сигналит — тут никого нет, тут никого нет, тут камень, тут камень. И ничегошеньки я с этой мерзотиной сделать не могу. Эти буи от всего защищённые, даже плавятся при звёздных температурах.

Ладно, добью-таки про Юрковского.

Кто устроил взрыв в ресторане, Коллектор уточнять как бы не стал. Показал какие-то мутные рожи сквозь дым. Но вообще в городе было с полдюжины группировок, практикующих насилие. Или его имитацию.