Михаил Харитонов - Факап

Хотя во внешнюю угрозу я верю слабо. Мы сами себе враги. Полдень — это же люди сделали. А не Странники. Просто люди. Имевшие несколько странные мнения по ряду вопросов. Сейчас мы называем этих людей фашистами и людьми не считаем. А они нас людьми не считали. Выяснение этого вопроса стоило человечеству известно чего.

И если бы не Гудбай, нас ждала бы вторая серия. Да, собственно, тогда все так думали. И готовились. Кстати, парадокс — если бы не готовились, всё было бы гораздо хуже. Например, людей с Аляски вывозили десантными гравиплатформами. Это во всех сериалах показывают, вот только вопрос: зачем на Чукотском полуострове ССКР держал столько десантных гравиплатформ? Или вот: когда взорвался Богослов и прорвало вулкан Павлова, местные жители прятались от пепла в какие-то шахты. А что это за шахты такие? Ну понятно же.

Конечно, многие думали, что это климатическое оружие. Что советские изобрели какую-то вундервафлю и её врубили. Хотя мы даже сейчас такого не можем.

Это я всё к чему. Второй документ, созданный Коллектором — это как бы звонок Юрковского Жилину. Точнее, запись, скинутая им по тому самому каналу на жилинский приёмник.

Звонок был сделан через семь лет после их последней встречи. В самый разгар Гудбая, в конце января 38-го Ʉ. То есть когда Жилин геройствовал на Аляске. Когда он прослушал, наконец, запись, Юрковский был уже мёртв.

За эти семь лет много чего произошло, включая то самое выступление Жилина у планетологов. Он также успел разругаться со всеми, с кем только мог, со скандалом покинул Совбез и т.п. Звонок Юрковского застал его на Аляске. Когда начался Гудбай, Жилин собрал команду из бывших коллег, бывших подчинённых и знакомых, которые сумели спасти в общей сложности около двух тысяч человек. Что он вытворил сразу после этого, ты, Лена, и без меня отлично знаешь. Может быть даже знаешь, зачем он это сделал. Ну да ладно, не о том речь. Хотя, конечно — сложные люди были эти коммунары.

Так я о Юрковском. Коллектор запись воспроизвёл, синтезировав и голос Вольдемара. И даже длинные паузы, становившиеся всё длиннее по мере повышения концентрации углекислоты в атмосфере. Но всё-таки это реконструкция, так что все эти "здравствуй, Иван, и прости за фамильярное обращение" и "я ни о чём не жалею, кроме великолепных закатов" я тут воспроизводить не буду. Всё-таки извращенец он был и в этом.

Суть разговора состояла в следующем. Юрковский извещал Жилина, что он, Жилин, является законным владельцем сейфа, находящегося на околоземной космической станции. В этом сейфе находятся материалы, представляющие интерес для организации, на которую Жилин работает. Инструкцию по корректному открытию сейфа Юрковский надиктовал.

Взамен он просил об услуге личного характера.

По словам Юрковского, его так называемый партнёр умер год назад. Умер от какой-то редкой неизлечимой болезни. Оставив безутешному Вольдемару тот самый сейф, кое-какие сбережения и дочку от предыдущего брака. Видимо, этот человек не был совсем уж законченным выродком. Юрковский тоже. Так как с дочкой друга у него сложились близкие отношения, перешедшие в очень близкие. Они даже намеревались оформить их официально. Но именно в этот момент под водой начали взрываться вулканы, из трещин на дне хлынули потоки углекислого газа, а Восточный остров ушёл под воду.

Партнёра Юрковского звали Эраст Минори Малышев, и в нём текла японская, русская и шотландская кровь. Его дочери, Эрнестине Маюки Малышевой, было пятнадцать лет и она была беременна. Беременность протекала сложно и Вольдемар отправил любимую на Аляску, в известную женскую клинику в Фэрбанксе.

Юрковский не просил её спасти. Он понимал, что спасать будут тех, кого можно. Он попросил Жилина разыскать её, и если она жива — устроить её жизнь в ССКР. Желательно — так, чтобы она, по его выражению, "не пострадала из-за своего прошлого". Что он имел в виду, Левин не очень понял. Как и фразу: "если увидишь её, передай от моего имени — забыть, простить, выжить".

Последние слова Юрковского, если верить Коллектору, были такими: "Плохой воздух. Голова трескается. Не могу".

Сегодня с утра снова подумал про вчерашнюю мыслишку. Я её на самом деле изложить полностью — забыл. Увлёкся другими темами.

Насколько я помню, все подсистемы Единой Нумерации имеют ещё и сигнально-аварийное, так сказать, предназначение. А уж кардинальная так точно. То есть эта штука должна работать ещё и как аварийка. Ну вот врезался всё-таки корабль в эту хрень, кто-то выжил. Должен же быть способ отправить SOS? А тут летит буй с омега-контроллером и ничем помочь не может? Так не бывает. То есть так не должно быть.

Так что надо бы этот самый буй осмотреть. Должен же быть к нему какой-то доступ. Или кнопочка какая-то, чтобы нажать. Она есть, её не может не быть.

Вот сейчас я об этом думаю и одного не пойму: а почему мне это сразу в голову не пришло? Это же очевидно. То есть не просто очевидно, а непонятно, как ещё-то?

И вот что странно. Окажись я в открытом космосе и увидев буй, я бы точно попытался до него добраться. Именно в надежде на то, что там омега-контроллер и связь. Это у меня само включилось бы. Стопудово. А тут я посмотрел, понял, огорчился и полез назад. Почему? Наверное, потому, что уже воспринимаю станцию как безопасное и привычное место. Дом родной, так сказать.

То есть, конечно, мне очень хочется отсюда свалить. Но вот как подумаю, сколько времени прошло, и что там у нас в КОМКОНе делается... Я ведь всё-таки преступник. Или нет? Какое у меня вообще положение? Я тут сижу и ничего не знаю. А вдруг меня убьют? Вот вызову я спасателей. А прилетит Толик Бойцов, Олесь Котик и Гриша Серосовин. "Привстань, пожалуйста". И гаиньки мне, такому хорошему. Или не очень хорошему, но своему. Родному. Вот, наверное, поэтому я и не особо тороплюсь. Из-за противоречивости ситуации.

Ладно, с этим как-нибудь потом. Надо бы закончить про Малышеву.

В отличие от юга, где всё началось внезапно, на Аляске неприятностей ждали: сейсмологи начали беспокоиться где-то за месяц до начала. Правда, они прогнозировали обычное землетрясение с магнитудой в три-четыре балла. Паникёры обещали новое Великое Аляскинское, но их никто не слушал. Заключались даже пари на силу первого удара. Кое-кто уехал — в основном в Аргентину и на Фолкленды. Чудом уцелел мэр Анкориджа: буквально накануне событий он отправился с государственным визитом в Исландию. Другим повезло меньше.

Женская клиника в Фэрбанксе оказалась в числе зданий, которые выдержали первый и второй удары. Правда, её успели эквакуировать — так что большинство больных и сотрудников клиники остались под слоем пепла, засыпавшим город. Однако при эквакуации уцелели те, кто был на пятом этаже. Их не смогли вывести из здания — к тому моменту лестницы начали рушиться, а лифты намертво встали в шахтах. Поисково-спасательной группе Мальцева-Попова на гравиплатформах удалось вытащить через окна около пятидесяти человек, в основном рожениц (на пятом этаже находились родильные палаты) и врачей.