Михаил Харитонов - Факап

Извини, Лена, что пишу непонятно. Ну правда — уточнять не хочется. Мне эти сны дурацкие ужасно неприятны. Вот реально: достало. Причём сделать я ничего не могу. Спать-то всё-таки надо.

А ну его ко всем псам. Вернёмся в Арканар. Там оно всё хоть и запутано, но в целом понятно.

Итак, Левин пришёл к выводу, что разговор на воровском жаргоне между кем-то, кого Антон впоследствии принимал за дона Рэбу, и кем-то, кого он считал Вагой Колесом, и в самом деле имел место. В книжке Антона всё это изложено таким вот образом:

"Дон Рэба сидел в напряженной позе, положив локти на стол и сплетя пальцы. Справа от него лежал на куче бумаг тяжелый метательный нож с деревянной рукоятью. На лице министра была приятная, хотя и несколько оцепенелая улыбка. Почтенный Вага сидел на софе спиной к Румате. Он был похож на старого чудаковатого вельможу, проведшего последние тридцать лет безвыездно в своем загородном дворце.

— Выстребаны обстряхнутся, - говорил он, - и дутой чернушенькой объятно хлюпнут по маргазам. Это уже двадцать длинных хохарей. Марко было бы тукнуть по пестрякам. Да хохари облыго ружуют. На том и покалим сростень. Это наш примар...

Дон Рэба пощупал бритый подбородок.

— Студно туково, — задумчиво сказал он.

Вага пожал плечами.

— Таков наш примар. С нами габузиться для вашего оглода не сростно. По габарям?

— По габарям, — решительно сказал министр охраны короны.

— И пей круг, — произнес Вага, поднимаясь.

Румата, оторопело слушавший эту галиматью, обнаружил на лице Ваги пушистые усы и острую седую бородку. Настоящий придворный времен прошлого регентства.

— Приятно было побеседовать, — сказал Вага.

Дон Рэба тоже встал.

— Беседа с вами доставила мне огромное удовольствие, — сказал он. — Я впервые вижу такого смелого человека, как вы, почтенный...

— Я тоже, — скучным голосом сказал Вага. — Я тоже поражаюсь и горжусь смелостью первого министра нашего королевства."

Это место Левин перечитывал раз пятьдесят, так что каждое слово у него в памяти отпечаталась. Ну и в моей, соответственно, тоже. Так что цитата точная, Лена.

На что Борис обратил внимание. Во-первых, первый министр упоминается явно. То есть дон Рэба на беседе присутствовал в самом деле. А вот со вторым собеседником не так ясно. Во-первых, сам дон Рэба нигде не называет его ни по имени, ни как-то иначе, чтобы однозначно идентифицировать его как Вагу Колесо. Далее, усы и бородка. Можно подумать, что это маскировка, но есть и другие моменты. "Вага" почему-то ведёт себя как старый чудаковатый вельможа. Что слабо соотносится с его же описанием у того же Антона, да и с фильмом никак не клеится. Там Вага — вполне себе бандит, разговаривает с издёвочкой, юродствует, поддавливает. А тут он и в самом деле ведёт себя как аристократ и дипломат. Можно, конечно, предположить, что Вага хороший лицедей. И, что называется, держит марку. Но перед кем? Перед доном Рэбой? Который его знает как облупленного — как выражается Славин в таких случаях?

И главное — о чём же они всё-таки говорили? Что из сказанного Антон понял? И почему решил это зашифровать?

Левин начал со второго вопроса. Рассудил он так. Общаясь с Вагой, Малышев просто не мог не поднабраться местного блатного жаргона. Но не факт, что он знал его хорошо. Всё-таки в этом надо вариться самому, чтобы действительно знать. Однако отдельные слова он наверняка понимал и смысл улавливал.

Так вот, в этой тираде есть выражение — "двадцать длинных хохарей". Двадцать — конкретная цифра. "Хохари", судя по тому, что сказано дальше — это какие-то люди, с чьим мнением приходится считаться (они "облыго ружуют", и из-за этого приходится отказаться от части плана). Вопрос — что такое "длинные"?

Борис предположил, что это числительное. Скорее всего — порядковое. В большинстве жаргонов, придуманных людьми, именно порядковые числительные почему-то легко заменяются другими словами. Кладовщики, например, называют тысячи "штукелями", пёс его знает почему. А техники мегавольт называют "кубиком", а тысячу мегавольт — "шариком". А в лётном миллион парсеков зовут лимоном. В общем, почему-то именно на этом месте все выпендриваются. Вот и в том разговоре был какой-то аналог числительного, который Малышев понял. И заменил словом "длинный" вполне осознанно.

Дальше. Если речь идёт о людях, то вариантов всего два. Это или сотни, или тысячи. Потому что о двух десятках человек на таком уровне договариваться не стали бы, а двести тысяч — это не арканарский масштаб. Для сравнения — в столице жило чуть более двухсот тысяч человек, считая детей, женщин и стариков.

Так что это или двадцать сотен, или двадцать тысяч. Вероятнее, второе, потому что с мнением двадцати сотен можно и не особо считаться, а вот двадцать тысяч — по арканарским меркам огромная сила.

Тогда Левин стал искать хоть какие-то сведения о двадцати тысячах, которые сыграли свою роль в арканарском перевороте.

И, представьте себе, нашёл! Причём в книжке того же самого Малышева.

Вот это место:

"...Он вдруг повернулся и рванул гобелен, висевший за его спиной. Открылось широкое окно.

— Смотри!

Румата подошел к окну. Оно выходило на площадь перед дворцом. Уже занималась заря. В серое небо поднимались дымы пожаров. На площади валялись трупы. А в центре ее чернел ровный неподвижный квадрат. Румата вгляделся. Это были всадники, стоящие в неправдоподобно точном строю, в длинных черных плащах, в черных клобуках, скрывающих глаза, с черными треугольными щитами на левой руке и с длинными пиками в правой.

— Пр-рошу! — сказал дон Рэба лязгающим голосом. Он весь трясся. — Смиренные дети господа нашего, конница Святого Ордена. Высадились сегодня ночью в Арканарском порту для подавления варварского бунта ночных оборванцев Ваги Колеса вкупе с возомнившими о себе лавочниками! Бунт подавлен. Святой Орден владеет городом и страной, отныне Арканарской областью Ордена..."

И дальше дон Рэба называет конкретную цифру:

" — Их двадцать тысяч! — крикнул дон Рэба, указывая рукой в окно."

Теперь стало понятно, о ком шла речь. "Длинные" — это тысячи, а "хохари" — всадники. Точнее, орденские всадники-монахи.

Исходя из этой гипотезы, Левин дал рабочей группе задание — найти в арканарских словарях, в том числе сленговых, все слова, обозначающие всадника, ездока, седока и всё такое прочее. И посмотреть, как они соотносятся с малышевским "хохарь".

Решение было найдено буквально через час. В арманарском моряцком и портовом жаргоне имелось слово "кохор"н", производное от "кохорон", "четверо-человек" ("кохо" — "четыре" по-эсторски). Обозначало оно человека, едущего на лошади или каком-то другом четвероногом. Антон, судя по всему, этого слова не знал, и просто передал его близко по звучанию, изменив окончание.