Михаил Харитонов - Факап

Это, конечно, самый примитивный уровень. Настоящий знаток ТИП может доказать, что дважды два — объективно четырнадцать, причём так, что не подкопаешься. Улитнер этим и сам занимался, и руководил людьми, которые этим занимаются. Работа, конечно, объективно имеющая мало общего с наукой, но диалектически неизбежная и к тому же вознаграждаемая согласно законам исторического развития в форме всяких ништяков и преференций. В каковых объективно проявляется деятельный гуманизм, это уж точно.

При этом Моисей Львович был совсем не дурак. И, что особенно важно, отличный игрок. Я имею в виду административные игры. Во всяком случае, всех своих конкурентов он съел, выпихнул или просто пережил. Правда, к описываемому моменту большую часть времени он уже проводил на даче, грея ножки в тазике с тёплой водичкой. А через пару месяцев тихо-мирно скончался. Скорее всего, без посторонней помощи, хотя не поручусь. Всё-таки он дошалился.

Какой-то я голодный. Пойду, пропихну в горло шоколадку. Потом прикорну.

Надеюсь, меня за это время не уконтропупят.

Да, всё ещё девятый день. Сутки-то ещё не прошли.

У меня какой-то рваный ритм образовался. Вот когда курсантом был — спал как по будильнику, секундочка в секундочку. Ну да в училище дисциплина была. Девять часов протикало — рота па-адъём! Заправка коек, ионный душ, одеваешься и бегом на построение. Семнадцать часов — сиеста, положение сидя, две минуты на засыпание. Я в двадцать секунд укладывался. Глаза закрыл — и уже подъём. И дальше до тридцати трёх занятия, потом личное время и отбой. Порядок. А в мягком креслице сидючи — разбаловался. Вот и результат.

Ладно, продолжу по теме. Остановились мы на шалостях. Шалости академика Улитнера были связаны с его главным увлечением. Смешно звучит, но это была история. Ну, в смысле — не официальная история, а настоящая.

В отличие от того же Юмизавы, у Моисея Львовича на плечах была крепкая аидише копф. В астрологию и уринотерапию он не уверовал бы, наверное, ни под химией, ни под дулом скорчера. Зато у него был нюх на всякие дурнопахнущие дела, закопанные по углам. А он обожал их раскапывать. Причём свои открытия не обнародовал, но и не держал при себе, а как бы сигнализировал: а я знаю, а я знаю, бе-бе-бе.

Первый раз он попал в поле зрения нашей конторы, когда он вписал в официозную статью, посвящённую очередному юбилею первого контакта с тагорянами, несколько слов про "в меру тёплую атмосферу нашей первой встречи". Выглядело это невинной оговоркой. Если не принимать во внимание, что тагоряне пошли на контакт только под угрозой немедленного сожжения атмосферы планеты. На Земле об этом обстоятельстве было осведомлено годе-то с полсотни человек, в основном космофлотовских. Моисей Львович в их число не входил. Тщательная проверка показала, что старикан вытянул информацию из двух случайных разговоров, одного документа, которую ему зачем-то показали, и вполне официальных отчётов, лежащих в БВИ в открытом доступе, но содержавших кое-какую интересную информацию. Всё это он распутывал чуть ли ни год, чтобы потом написать несколько слов и похихикать в кулачок.

Потом Улитнер пошутил насчёт Леониды. Шуточка касалась её океанов, которые скрывали, по выражению академика, "уже не одну сотню тайн и загадок". Публикация последовала после печального юбилея — двухсот первого следящего спутника, которого леонидяне вывели из строя неизвестным нашей науке способом. Тут источник информации обнаружился довольно быстро: ученик Моисея Львовича услышал обрывок разговора двух техников в баре. Из чего прямо следовало, что ближайшие знакомые об увлечении профессора осведомлены или хотя бы догадываются.

Дальнейшее разбирательство показало, что старикан уже довольно давно шалит подобным образом. Просто раньше он дёргал за вымя совсем уж дряхлых священных коров прошлого-позапрошлого века. А под старость, видать, захотелось чего-нибудь поактуальнее.

Однако конспирацию академик блюд и дальше намёков не заходил в принципе. Посторонние вообще не понимали, о чём он пишет. Причастные нервничали, но ничего конкретного предъявить не могли. И в к конце концов все решили, что старик, при всей его вредности, безопасен.

Тем не менее, с тех пор все статьи профессора кем-нибудь да просматривались. И кое-где находили намёки разной толщины на разные обстоятельства. От каковых намёков, по расчётам академика, у всяких больших шишек должен нервно дёргаться глаз.

Данный сборник мне предложили посмотреть потому, что в него почтенный юбиляр дал небольшую заметочку, где упоминался Ковчег. Арам Самвелович хотел знать, что Улитнеру на сей счёт известно.

Скажу сразу: вот именно на эту тему я не нашёл ничего. Тут старик был не копенгаген. И я совсем уже было собрался выключить планшет, если бы мне на глаза не попалась иллюстрация — золотая монетка, очень напомнившая мне ту самую, с цепочки. За каким-то псом я взялся смотреть, к чему она относится, и тем самым сделал ещё один шажок сюда.

Иллюстрация не имела никакого отношения к тексту. Зато на неё вела сноска, в которой было сказано несколько слов про давно доказанную неэффективность реморализации через гипноиндукцию.

На свою беду, я помнил, о чём речь. Потому что в лётном на первом курсе нам давали ТИП, у нас был вредный препод из ИЭИ, он мне задал допвопрос как раз про гипноиндукцию, на чём и срезал. В результате я пропустил поездку на Пандору, а вместо этого две недели тупо ходил на пересдачи. Такое не забывается.

Это старая разработка ИЭИ, которую забросили ещё в двадцатых годах прошлого века. Имелась в виду идея непосредственного, через гипноизлучение со спутников, влияния на разум жителей малоразвитых планет, которым намеревались таким способом внушать разумное, доброе, вечное. Однако первые же опыты показали, что лучи добра действуют на облучаемых в разной степени. Так что вместо общего повышения уровня гуманизма в облучаемой местности образовывалось стадо мяконьких человечков, которых очень быстро примучивали и загоняли в стойло те, на кого лучи влияли не так сильно. Зрелище было настолько неприятным, что дальнейшие опыты сразу же прекратили. Ещё делались попытки избирательной гуманизации особенно неприятных деятелей, обладающих властью или капиталами. Но после облучения добром они стремительно теряли власть и капиталы, а их место — кстати, в полном соответствии с базовой теорией — занимали ещё менее приятные. Даже банальные убийства — и те оказались намного продуктивнее... В общем, разработку прикрыли. За последующие сто с лишним лет несколько раз поступали предложения вернуться к идее на новом техническом уровне. И каждый раз разбивались о твёрдую позицию ИЭИ: никаких больше лучей добра, мы это уже проходили. В конце концов академик Амбарцумян, величина и светило, опубликовал установочную статью на эту тему, где объявил соответствующие попытки противоречащими духу деятельного гуманизма и законам исторического развития. После чего вопрос был закрыт окончательно.