Константин Соловьёв - ГНИЛЬ

Был еще один вариант, который он тоже не мог исключить. Вполне возможно, его тело находится на пороге четвертой стадии, которая может сотворить с ним нечто по-настоящему ужасное. Черт возьми, это будет поводом для гордости — всех «четверок» Луны, о которых было известно Контролю, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Возможно, он, Маан, заснет, а проснется «четверкой», и мир вокруг него неузнаваемо изменится еще раз, погрузив его в новое, неизведанное качество.

Маан предпочитал не думать об этом. Он не любил загадывать наперед. У каждого живого существа есть срок жизни, если его срок вскоре истечет, в этом не будет ничего поразительного. Даже Гниль не бессмертна. И смерти он не боялся — тот, кто уже умер один раз, может себе это позволить.

Пустой Город встретил его как обычно, мертвыми провалами окон и запахом старой слежавшейся пыли. Запахов было много, они открывались постепенно, один за другим, подобно букету хорошего вина, и Маан знал их наизусть. Пустой Город был знаком ему. Здесь пахло неглубокими могилами, дезинфектантом, липкой плесенью, озоном и извечной ржавчиной. Когда-то здесь были бараки, в которых жили рабочие, от них и сейчас остались многочисленные полуразрушенные склепы, сложенные обычно из вырубленного здесь же камня. Пустые, покосившиеся, хранящие внутри себя вечную пустоту, они выглядели странным мемориальным памятником, который вздумалось возвести какому-то безумцу, отмечая очередную, взятую человеком, веху. Наверно, когда-то это и в самом деле было похоже на город — здесь сновали сотни рабочих, работали мощные машины, звенели рельсы. Еще один деловой муравейник, заселенный целеустремленными, вечно спешащими, муравьями. Сейчас он был брошен.

Маан не знал, когда отсюда ушли люди, и не знал причины этого. Возможно, они просто выполнили все, что намеревались и двинулись дальше, вгрызаясь все глубже и глубже. А может, здесь разразилась какая-нибудь эпидемия вроде тех, что часто случались в начальный период Большой Колонизации. Пустой Город умел хранить свои секреты и Маан испытывал к нему чувство безотчетного уважения.

Для него Пустой Город был музеем, полным экспонатов, доступных только ему, в этом музее он был и хозяином и гидом и единственным посетителем. Каждый дом был для него выставочным павильоном. Он знал их все наперечет — память хорошо умела хранить детали — и всякий раз обходил, оказываясь неподалеку. Покосившиеся бараки выглядели диковинно, их форма настолько контрастировала со всем, порожденным самой Луной, что у Маана захватывало дыхание.

Внутри его встречал запах пустоты — особенный запах, который зарождается там, где давно уже ничего не происходит и никогда больше не произойдет. Тревожный запах, похожий на запах небрежно закопанной могилы. Могилы здесь тоже были, но Маан не испытывал к ним интереса — мертвые тела не интересовали его.

Внутри бараков в беспорядке лежали экспонаты. Маан никогда не трогал их, предпочитая любоваться ими в определенной, порожденной хаосом, последовательности. Некоторые предметы были неожиданны, другие, напротив, банальны. Здесь не было поясняющих табличек и карточек, но они и не требовались.

Пустая металлическая кружка, аккуратно стоящая на столе. Стол подгнил, едва держался, готов был рассыпаться, как и все остальное здесь, но кружка стояла на том месте, где ее когда-то поставил хозяин, не сдвинувшись ни на миллиметр.

Полуистлевшая книга, брошенная на пол. От нее пахло так, как обычно пахнет от мертвых книг, которые никто никогда больше не прочтет. Она лежала на полу уродливой мертвой птицей с перебитым крылом.

Ржавый револьвер с потрескавшейся накладкой на рукояти, лежащий на прикрытом сгнившей простынью табурете. Кто-то положил его сюда, как хирургический инструмент перед началом операции, и теперь этот кусок хитро устроенного металла лежал в многолетней неподвижности, может быть храня на своих вороненых боках тепло пальцев давно умершего человека.

Женское платье, висящее на вешалке в шкафу, который распахнул свои прелые гнилые недра. Маан ощущал легкий запах духов, исходящий от него. Забавно — духи, спустя столько лет…

Пожелтевший лист скверной грубой бумаги, на которой проступили резкие рваные чернильные узоры, складывающиеся в слова. Маан никогда не читал их — он предпочитал видеть экспонаты такими же, как и в первый раз, в каждом угадывая нерассказанную повесть чьей-то, совершенно ему незнакомой и чужой, жизни.

В этот раз Пустой Город встретил его новым запахом, который заглушил все остальные.

Гнилец.

Этот запах резанул его. Тот же самый Гнилец, чье присутствие он впервые обнаружил на Краю Мира. Ошибки быть не могло. И запах свежий, оставленный здесь не более дня назад. Нежданная встреча не порадовала Маана.

«Что он здесь делает? — подумал он тревожно, оглядывая знакомый ландшафт Пустого Города с его незрячими глазами черных окон, — Неужели он двигается за мной? Нет, ерунда. Да и не смог бы он проследить мой путь от Края Мира. Значит, путешествует, как и я, блуждает в темноте. Славная компания».

Кроме запаха гость оставил и другие следы своего присутствия. Много следов. Сперва Маану показалось, что в его отсутствие здесь случился обвал, смявший некоторые из уцелевших прежде строений, но это впечатление было неверным, и он убедился в этом, приблизившись. Обвал всегда оставляет после себя много мусора, он выламывает огромные куски породы и обрушивает их вниз, засыпая все вокруг тоннами перемолотого камня, оставляя глубокие шрамы и целые расщелины. Здесь явно бушевало какое-то другое стихийное бедствие, более осторожное, но столь же неукротимое. В стенах зияли провалы, словно их бил вышедший из-под контроля бульдозер, некоторые дома, лишившись опоры, осели, как подкошенные, обратились грудами камня. Другие страшная сила пощадила снаружи, но, забравшись внутрь, вдосталь порезвилась там, подтверждением чему была изломанная мебель и сплющенные или разорванные предметы обстановки. Здесь побывал Гнилец, след которого явственно ощущался в воздухе, как запах отбушевавшей грозы.

В чем был смысл этого хаотичного разрушения? Овладела ли им слепая ярость, которая заставила его бросаться, подобно обезумевшему зверю, на все, что его окружает в попытке уничтожить это? Или его вела за собой месть, заставлявшая Гнильца крушить все, созданное человеком?

«Наши пути вновь пересеклись, — сказал Маан мысленно, — И это тревожит меня. Кем бы ты ни был, ты беспокойный гость, приятель. Впрочем, уж ты-то вряд ли считаешь себя гостем, скорее хозяином. Это хуже всего. В одном доме двум хозяевам не развернуться».

Маан понимал, что это значило. Сколь огромен бы ни был подземный мир, рано или поздно найдется узкая тропинка, на которой они встретятся. И что принесет эта встреча ему не хотелось знать. Судя по тому, какому разрушению подвергся Пустой Город, таинственный гость обладал силой, не уступающей его собственной, а то и превосходящей ее. Зрелая «тройка» в самом расцвете. Совершенный в своей смертоносности механизм, не сдерживаемый ни звериным страхом, ни человеческой осторожностью.