Константин Соловьёв - ГНИЛЬ

— Я могу и сам дотянуться, — однажды сказал Маан недовольным тоном, когда Кло подала ему тарелку с овощным рагу, стоящую на другом конце стола.

Она не обиделась.

— Не сердись, милый. Как только поправишься, я и рукой не пошевелю чтоб тебе помочь, обещаю, а пока тебе есть чем заняться.

Для них он был все еще больным, медленно, но неуклонно идущим на поправку. Наверно, они и мысли не могли допустить, что «поправиться» ему, возможно, уже не суждено. И мысль о том, что рано или поздно они все поймут, и смутное опасение превратится в уверенность, иногда была неприятней не прекращающейся боли. Конечно, рано или поздно они все поймут, Маан знал это, и все же надеялся оттянуть этот момент как можно дальше. Наверно, они привыкнут к этому, как любому человеку свойственно привыкать к перемене обстановки. Привыкнут к тому, что вместо отца и мужа, сильного, готового в любой момент помочь, защитить, утешить, у них теперь на иждивении что-то среднее между домашним животным и престарелым инвалидом. Что-то, что уже никогда и никому не сможет помочь и, напротив, само будет требовать постоянной заботы. Наверно, они быстро научатся одевать его, усаживать на инвалидное кресло, обтирать гигиеническими салфетками и массировать спину чтобы не было пролежней. Они добровольно станут медсестрами и сиделками при нем, с каждым днем становящемся все более и более далеким от них — от них и от всего окружающего мира. Это будет их жертва, которая наложит отпечаток на всю их жизнь и которую он не может не принять.

Лишь однажды в его монотонной, потерявшей цвет, жизни, случилась перемена. Он как обычно ковырялся в своей тарелке за ужином, вполуха слушая какой-то старый теле-спектакль, когда неожиданно услышал посторонний звук, не являвшийся частью его теперешней жизни. Он знал все звуки, которые окружали его — и гудение гигиенического блока, очищавшего воду, и приглушенный, похожий на ленивый ветер, гул кондиционера, и многие другие, которыми он был теперь окружен, однако этого звука — рокочущего, отдаленного, низкого — он не помнил. Звук был знакомый, но память его теперь подчинялась с куда меньшей охотой, и прошло добрых полминуты, прежде чем он вспомнил — именно такой звук издавал мотор легкой двухместной «Кайры» на малых оборотах.

Маан встрепенулся. Звук, относившийся к другой, предыдущей, его жизни, разбудил его, оглушив словно выстрел. Кло, заметив его реакцию, улыбнулась:

— Это Геалах. Я хотела сделать тебе сюрприз.

— Гэйн? Решил меня навестить?

— Да, он собирался заглянуть на ужин и, конечно, все равно опоздал.

— Это похоже на него.

— Он хотел заехать еще несколько дней назад, но я подумала, что тебе нужен хороший отдых, Джат.

— Он бы мне ничуть не помешал и ранее.

— Тебе нужен покой, а Гэйн Геалах и покой — вещи несовместимые, — Кло встала чтобы отпереть дверь, и вовремя — как раз раздался тонкий писк звонка.

Геалах вошел и одним своим присутствием заставил измениться весь дом. Высокий, немного сутулящийся, в сыром отяжелевшем плаще, издающем беспокойный запах, напоминающий о ночных улицах, но по-обычному безмятежный, ухмыляющийся в усы, с озорными сполохами в прищуренных глазах. С его приходом комната сразу перестала напоминать госпитальную палату и Маан поймал себя на том, что едва рефлекторно не вскочил на ноги.

— Здравствуй, Кло. Привет, Бесс. Где тут больной?

— Стоит в дверях, — в тон ему отозвался Маан, — Заходи скорее, снаружи прохладно.

— Ах ты лентяй, — глаза Геалаха сверкнули, — Вот он где. Мы с ребятами вкалываем за троих, а он, значит, устроился как в санаторий! Небось, еще и с ложечки кормят, а? Ну ты, конечно, это хорошо придумал… Как бы и мне так?

— Моя помощь к твоим услугам. Но сперва может быть немного больно.

— Ну уж спасибо, — Геалах наконец снял плащ и повесил в герметичный стенной шкаф, который тотчас негромко загудел, обрабатывая мокрую ткань потоками горячего воздуха. Под плащом на Геалахе был привычный серый костюм, в котором он обычно приходил на службу, и это было частичкой другого мира, который вовсе не пропал, как казалось Маану, это он сам выпал из него. С правой стороны пиджак Геалаха немного оттопыривался, эта привычная деталь тоже бросилась Маану в глаза. Он почувствовал себя еще боле жалким, чем обычно — одетый в потертый домашний халат, скрывавший сложенную на груди правую руку, не способный даже самостоятельно подняться на ноги, сейчас он, должно быть, являл собой не самый приглядный контраст с Геалахом.

Но тот словно бы ничего не заметил — потрепал по голове Бесс и сел за стол, на то место, которое обычно занимал, когда появлялся в гостях.

— Что на ужин? — спросил он деловито.

— Овощное рагу, — сказала Кло, наполняя его тарелку, — А еще соевые битки и дрожжевой кекс с корицей.

— Ого. Если бы меня так откармливали каждый день, я бы составил компанию Маану! Сам-то, знаешь, иногда за весь день поесть толком не успеваю. В лучшем случае кину в рот рулет из ламинарии, видеть его уже не могу…

— Неудивительно, у тебя, наверно, только на табак и топливо для автомобиля уходит половина недельных социальных очков.

— Максимум треть, — возразил Геалах, принимаясь за еду, — Я всегда говорил, жизнь нужно наполнять тем, что приносит удовольствие, иначе пустота натянет всякой дряни… Отличное рагу, Кло, завидую твоему мужу.

— Можете взять и мою порцию! — сказала Бесс, поджав губы.

Кло метнула в нее сердитый взгляд, но Геалах лишь рассмеялся:

— Не любишь овощей, малышка?

За «малышку» Маан получил бы два или три дня показного презрения и молчаливого бойкота, но на Геалаха это не распространялось, ему прощались многие вещи из тех, которые для него самого считались недопустимыми.

— Там из овощей только спаржа и сельдерей! А остальное все водоросли и белковый концентрат.

Маан и сам не любил «овощное рагу», но знал, сколько времени ушло у Кло чтобы измельчить все составляющие и подобрать специи, способные заглушить вездесущий кисловатый запах концентратов.

— Тебе еще везет, — Геалах подмигнул Бесс, — Во времена моего детства овощным рагу называли любое месиво, в котором хотя бы одна из составляющих пролежала две минуты рядом с настоящим овощем.

Бесс рассмеялась. Маан подумал о том, как же здорово Геалах умеет переключаться между службой и обычной жизнью. Всякий раз, появляясь в гостях, он показывал себя отличным собеседником, умело отпускал комплименты и демонстрировал подобающее моменту чувство юмора, без обычных среди парней из отдела скабрезностей. Может, поэтому он был единственным из сослуживцев Маана, которому было выдано разрешение посещать их дом в любое время. Впрочем, этим правом Геалах пользовался достаточно редко, едва ли раз в месяц — хоть он и умел произвести выгодное впечатление на домашних Маана, ужин за семейным столом для него, холостяка, был не лучшим развлечением на вечер. Зная его, Маан предполагал, что Геалаху куда привычнее было бы заглянуть в два-три бара, в каждом пропуская по паре бокалов солодового пива, а потом заручиться компанией какой-нибудь девушки, достаточно низкого социального класса чтобы ее ночь стоила не слишком обременительно для бюджета.