Константин Соловьёв - ГНИЛЬ

— Жалко, — раздраженно сказал Маан, — Это же Гниль! Он бы и чуму пожалел, пожалуй, а?

— Не ерепенься, — Геалах не был настроен на спор, — Сам же знаешь, как это. Когда внутри Гниль, а снаружи еще человек. И выстрелить в любой момент можешь, зная, что внутри проклятый Гнилец, но только ведь целишься-то ты глазом, и курок спускаешь собственной рукой… А мозг лишь приказывает. Легко ему, мозгу… В общем, потащил он ее в фургон, да не тут-то было. У нее, как оказалось, десятка пол братьев. Меня всегда удивляло, как они поспевают размножаться в своих дырах. Иной раз смотришь, восемьдесят пятый класс, а детей уже трое, если не четверо. Деклассированные вообще плодятся как крысы.

— Так что Хольд?

— Да понятное дело. Братья за нее вступились, попытались отбить. У них там теле нету, информационных блоков, знаешь ли, не смотрят, а мы для них — что-то среднее между живодерами, тайной полицией и отрядом садистов. Скажешь «Контроль» — аж сжимаются. Но тут осмелели, их-то там целый выводок, а Хольд один сунулся, больше никого из ребят не ждал.

— Как он?

— Не бойся, цел. Сломал палец и получил пару хороших ссадин.

— Ого.

— Их там целая прорва была, — пояснил Геалах, затягиваясь, — Человек двадцать, судя по рапорту. Как змеиное гнездо. И все из-за одного Гнильца… Сперва Хольд им просто челюсти сворачивал, но когда достали ножи, понял, что дело не к добру.

Маан поежился. Именно такие ситуации обычно вызывали наибольшее количество неприятностей. И избежать их было невозможно при всем желании. Мунн все понимал, но кроме Мунна были и другие люди на этой планете, которые наблюдали за деятельностью Контроля, и именно таким людям могло стать непонятно, как инспектор Санитарного Контроля, уничтожая заразу, угрожающую человеческим жизням, сам может стать причиной чьего-то ранения или даже смерти. Но такие люди редко сталкивались с Гнилью.

Маан не хотел слушать подробностей, поэтому сказал:

— Доложи, чем закончилось по рапорту.

Геалах поморщился, должно быть готовился рассказать все в деталях, но спорить не стал:

— Во время задержания Гнильца инспектор Хольд применил табельное оружие, однако вследствие его технического дефекта произошло произвольное срабатывание ударно-спускового механизма. Итогом стали пять непреднамеренных выстрелов, повлекших случайные человеческие жертвы.

— И сколько жертв они повлекли? — спросил Маан, вспоминая огромный револьвер Хольд.

— Двое погибли на месте, трое с ранениями различной степени тяжести. Инспектор Хольд выразил свое соболезнование родственникам пострадавших, по факту произвольного срабатывания оружия начато техническое расследование.

— Нечего было лезть одному! Сколько раз я говорил, в такие места чтоб по одному ни ногой! Знаете же, что там… Одного за шею возьмешь, еще десять вступятся. А по малейшему поводу оружие в ход пускать — так там трупов будет на дюжину Гнильцов…

— Инспектор Хольд уже получил от меня взыскание за нарушение должностных инструкций, — безмятежно сказал Геалах, — Понижение в социальном классе признано нецелесообразным, данный инспектор подвергся официальному предупреждению.

— Вернусь — он у меня такое предупреждение получит, что сам застрелиться захочет, — пообещал Маан, — И не в первый же раз! Ладно, пустое. Ты за штурвалом, ты и расхлебывай. Привыкай к ответственности. И учти, Мунн тебя покрывать будет, но и меру знать нужно. Пойдет об отделе слава безмозглых рубак — он это дело прикроет быстро. Ловить Гнильцов — твоя и моя забота, а у него — репутацию Контроля беречь.

— Не дурак, понимаю.

— И ребятам доводи каждый день, не стесняйся. Головы у них на месте, других не брал, но иногда, сам понимаешь, у кого-то скакнет… Хорошие новости есть?

— Как же без них. В ту среду взяли «тройку».

— Ту, которая…

— Нет, — Геалах покачал головой, — Другую. Брали с Лалином и Тай-йином.

— Что-то опасное?

— Я бы не сказал. По крайней мере опасность была только для не переваренного завтрака, он и в самом деле подвергся серьезной угрозе. Да там и рассказывать нечего. Вошли как обычно, вынесли «ключом» дверь, а он сидит себе посреди комнаты, нас ждет. Век бы таких покладистых Гнильцов ловил.

— Конечности атрофировались? — понимающе кивнул Маан.

— Даже интереснее. У него, понимаешь ли, в организме даже не избыток ткани произошел, а, скорее, недостаток. Кажется, ему очень хотелось стать больше, чем он есть, и существенно больше. Сперва мне показалось, что это просто ком слизи, только дьявольски большой ком, метра два в диаметре. Мы, как вошли, даже не сразу сообразили, что это. Полупрозрачный такой, пульсирующий… Отродясь таких не видел. И в разные стороны от него как будто бы щупальца, только тонкие, клейкие, больше на паучьи нити похожи. Он этими щупальцами присосался ко всему, что было в комнате, и потихоньку к себе подтягивал. Стулья, шкаф, прочая мебель, даже посуда.

— Пакость какая… И что он со всем этим делал?

— Переваривал, — спокойно ответил Геалах, — Так и есть. Втягивал в себя, в этот слизкий пузырь, и там оно постепенно переваривалось, распадаясь на крошки. Когда включили свет, мы даже рты раскрыли — столько там всего внутри него было… Остатки мебели, какие-то клочки, куски покрытия, стекла, прочий мусор… Точно огромный органический пылесос, только с недурственным аппетитом. То еще зрелище, надо сказать. У самого к тому моменту ни глаз, ни рта не осталось, только отростки какие-то, едва шевелящиеся.

— Думаю, ребята Мунна скажут вам спасибо за эту находку. Они такие вещи любят.

— Так и есть. Кстати, среди мешанины полупереваренных вещей внутри этой амебы мы нашли плавающие остатки зубов. Уже почти растворившиеся.

— Кальций всегда долго переваривается. Должно быть, его собственные.

— Тогда при жизни у него их было не меньше полусотни, — Геалах, прищурившись, смотрел на чадящий дымом огонек сигареты, — Подняли информацию по нему. Оказалось, при жизни — я имею в виду, когда он был человеком — у него была жена и ребенок.

Маан неразборчиво выругался.

— Их нашли?

— Нет. Думаю, уже и не найдем. Скорее всего, ночью… Ладно, что это я всякие гадости расписываю, после хорошего ужина это последнее дело! Лучше расскажи, как ты тут.

— Как я тут? — переспросил Маан. Вопрос был настолько нелеп, что он разозлился, однако быстро остыл — судя по лицу Геалаха, он вовсе не имел двойного смысла, — Бывало лучше. Честно говоря, чувствую себя разваливающейся корягой. Да так оно и есть. Но ты, конечно, говорил с врачом.

— Говорил.

— Значит, и без того знаешь. Эти боли останутся со мной до смерти, от них нет лечения. Не тот возраст, понимаешь… Да и с рукой я уже распрощался. Висит только, какой от нее толк, — злость полыхнула в груди злым яростным сполохом, — Хоть бы отрубил он ее мне чтоб не таскать понапрасну…