Константин Соловьёв - ГНИЛЬ

— Кстати, о еде, — Геалах даже отложил в сторону вилку, — Твой отец не рассказывал, как мы однажды сцапали одного Гнильца исключительно из-за его привередливости в питании?

Бесс замотала головой.

— Наверно, это не лучшая история, — решительно вмешалась Кло, — Гэйн, ты же знаешь, мы не любим, когда при Бесс рассказывают подобные вещи.

— О, не бойся, в ней нет ничего такого.

— Ты имеешь в виду тот случай, когда… — слова Маана слишком медленно поспевали за мыслями.

— Да, тот самый случай. Я расскажу?

Бесс и Кло смотрели на Маана в ожидании. Он пожал плечами, точнее, одним плечом:

— Пусть расскажет. Там не было ничего страшного, в самом деле.

— Хорошо, — смягчилась Кло, — Тогда рассказывай. А то знаю я ваши обычные истории, господин инспектор…

— Итак, было это не так давно, в прошлом году, кажется.

Маан напряг память, но так и не смог припомнить, так ли это. Ему казалось, что с тех пор прошло уже несколько лет, что было неудивительно — память в последнее время часто укрывала все недавнее плотным туманом, так что даже события недельной давности иногда казались ему произошедшими давным-давно.

— Поступила нам заявка на одного с подозрением на вторую стадию. Заявка — это как… Да вы же знаете, наверно. Просто бумажка, бланк, где описываются симптомы, основания для подозрения Гнили… Простите, Синдрома Лунарэ, и все такое. Мы подобные бумажки проверяем и, если они нам не нравятся, выкидываем в мусор, а если нравятся — едем и смотрим своими глазами.

Бесс хихикнула. Маан не мог не согласиться с тем, что Геалах был прирожденным рассказчиком, причем вне зависимости от окружения и обстановки — рассказывал ли он какую-то пошлую историю в отделе или, как сейчас, обычный случай из собственной службы. Маан с неудовольствием вспомнил «Атриум» и свою историю про девушку, рассказанную неумело и косноязычно, вызвавшую у слушателей только усталость и отвращение.

— И, значит, приходит к нам подобная бумажка, на одного работягу семидесятого класса, как сейчас помню. Какой-то наладчик пневмо-оборудования на ближайшей фабрике. Кто-то из соседей заметил, что ведет он себя в последнее время вроде как странно. А это самый верный признак, между прочим. Гнилец — он ведь как, не зеленеет в первую очередь и рога отпускает, он внутренне перерождается, и перерождение это, особенно сперва, очень мучительно. Он ведь привык к тому, что он человек, а его собственное тело уже говорит ему, что никакой он больше не человек, и это вызывает у Гнильца страх, даже ужас.

Кло нахмурилась, собираясь, видимо, прервать Геалаха, но тот не собирался развивать тему.

— В общем, в первую очередь Гнильца выдает поведение. На третьей стадии у него могут вырасти дополнительные руки или глаза провалиться внутрь черепа, а на первой он физически ничем не отличается от любого другого, пожалуй даже наоборот, здоров и полон сил. Но вот то, что творится здесь, — Геалах постучал черенком вилки по лбу, — Он скрыть не всегда может. Именно в такие моменты Гнильцы наиболее уязвимы. Они начинают бояться всего окружающего, собственного дома, собственных соседей и друзей. Меняются привычки или появляются новые, меняется аппетит и вкусовые предпочтения, манера общения, иногда даже походка! О таких случаях, Бесс, надо обязательно сообщать нам, где бы ты или твои подруги это не заметили — соседи, учителя, другие ученики…

— Я знаю, — серьезно кивнула Бесс, в этот момент выглядевшая почти взрослой, — Нас учат этому с первого класса.

— И правильно. Часто дети куда более наблюдательны, чем мы, взрослые… Простите, я отвлекся. О чем я рассказывал?

— О заявке, — сказал Маан, — Ты говорил о заявке на того типа с подозрением.

— А, и верно. Заявка была от кого-то из близких знакомых того парня, составлена по всем правилам, а симптомы не очень впечатляющие — мол, стал раздражительным, меньше следит за собой, иногда рассеян и все прочее. Конечно, у Гнильца такие могут быть, но ведь и человек не железный, все мы иногда расстраиваемся, болеем, грустим, теряем сон… Не тащить же каждого такого в Контроль! Дело было к вечеру, в отделе только мы с твоим отцом, ну и решили съездить. Как раз недалеко. Приезжаем и, первым делом, осуществляем наружный контроль. Знаешь, что значит осуществлять наружный контроль, малыщка?

— Знаю, — с готовностью отозвалась Бесс, — Папа рассказывал. Вы просто подходите к двери и ищете… ну…

— Запах, — улыбнулся Геалах, — Да-да, как собаки на охоте. Ходим и нюхаем, — он смешно пошевелил носом, точно принюхиваясь к чему-то, и Бесс прыснула, — Если чуем Гниль, без лишних вопросов вышибаем дверь и делаем, что положено. Но только это тоже не всегда работает, знаешь ли. У каждого Гнильца аура специфична… Прости, я имел в виду, что все они пахнут по-разному, некоторые сильнее, а иные вообще едва-едва. Так что тут, особенно из-за двери, тоже не всегда поручишься. Тем более Гнильца может и не быть дома, а на предметах запах быстро смывается. Тогда мы опрашиваем свидетелей. В первую очередь, конечно, домашних и соседей. Гнилец, как бы он ни хотел, все равно вынужден быть на виду, и если он живет в общем доме, он неизбежно будет привлекать внимание других людей. Так что соседи — всегда наши друзья!

Маан рассеянно слушал, сминая пальцами крошки дрожжевого рулета, сухие и колючие. Геалах рассказывал увлеченно, живо жестикулируя, но Маан знал окончание истории и оттого не чувствовал интереса.

— А дом у него оказался старый — еще бы, семидесятый класс! — и соседка лишь одна, древняя старуха лет шестидесяти пяти, если не больше.

— Ого! — сказала Бесс, забывшая про еду.

Наверно, когда-то и Маану казалось, что шестьдесят пять — это настолько много, что даже тяжело представить, и одна эта цифра переводит человека из обычного мира в какой-то другой, особенный, наполненный иными вещами и людьми. Сейчас он подумал лишь о том, что по меркам Земли с ее постоянным сильным гравитационным полем, человек в таком возрасте мог считаться если не молодым, то, по крайней мере, не достигшим глубин дряхлой старости.

— Голова у нее работала уже неважно, даже не сразу поняла, кто мы и откуда, но и в склероз полный не впала, отвечала довольно толково. Нет, говорит, я своего соседа знаю отлично, двадцать лет рядом живем, никаких странностей за ним не замечала. Всегда здоровается, одет хорошо, приветливый. Мы с Мааном переглянулись этак, понимаем, напрасно ехали… Ложная заявка. Знаешь, сколько заявок признаются ложными?

— Папа говорил, но не помню.

— Семьдесят шесть процентов, — хрипло сказал Маан, — Это в этом году. Но показатели тоже меняются и…

Но его никто не стал слушать, Геалах в этот момент рассказывал что-то куда более интересное.