Леви Тидхар - Юная Венера (сборник)

Голографическое изображение подпрыгнуло и развернулось, затем, когда люк открылся, заполнилось пузырьками. Авариэль плыла в размытом свете прожекторов, изображение стремительно закружилось, когда она повернула голову и камера над маской нацелилась на дно подлодки. Наши прожекторы ослепили камеру, на мгновение изображение пропало, затем появилось снова, когда она уже смотрела на шрилиала, собравшихся на краю каньона. Они наблюдали за ней и перекидывались фразами в виде еле заметных пузырьков. Позади послышались шаги Патрика, поднимающегося в наблюдательный пункт.

– Эй, Авариэль, все идет по плану, – сказал Патрик. – Готова?

Она посмотрела вниз, и мы увидели темно-синюю бездну, куда свет подлодки уже не проникал. В поле зрения появилась ее рука, с часами и измерителем глубины.

– Здесь все в норме, – сказала она. – Патрик, Михаил, я спускаюсь.

Я постарался подавить чувство обиды от того, что она не упомянула меня.

На экране мы видели, как медленно темнеет вода вокруг нее и как ползут показания глубины. Она опускалась возле выступов каньона, так же как и в прошлый раз, но – я отметил это – не настолько близко, чтобы зацепиться за них. Когда свет от подлодки померк, Авариэль переключилась на налобный фонарь, и иногда мы улавливали блеск зубчатой вулканической породы, составляющей лавовый колодец, поросль венерианских водорослей и существ, живших между скалами.

Я вспомнил: стены Великой Тьмы возвышались вокруг меня. Я видел, как червеподобные рыбы свешивали свои головы вниз, заманивая усатых моллюсков достаточно близко, чтобы пронзить их отравленными копьями своих языков. Стайки зеленых рыб-живописцев, проплывая мимо меня, выпускали из своих тел чернильный след, превращающийся в висящую в воде фиолетовую спираль. Диковинные раковины, с длинными шпилями и панцирями, кружили по скалам, оставляя за собой сверкающую в лучах фонаря синюю, желтую или красную дорожку, двигаясь вдоль выступов каньона. Мелководья Мирового океана повсеместно кишели жизнью. Неизвестные еще человеку виды встречались тут на каждом шагу, и можно было бы дни напролет коллекционировать и описывать обнаруженных животных, но Авариэль была преисполнена решимости спуститься в кромешный мрак…

Глубже, глубже. Я знал, что Авариэль уже начала чувствовать давление воды на ее гибкий костюм, который становился автоматически жестче в ответ на усилие, прикладываемое извне. Костюм представлял собой гибрид: он был одновременно автономным, движимый только мускулами Авариэль, но при этом он был маленькой подлодкой, позволяющей достичь глубины, недоступной обычным дайверам. Поскольку, по религиозным соображениям, шрилиала не позволили нам исследовать Великую Тьму с помощью батискафов с дистанционным управлением, у нас не имелось ни малейшего представления о реальной глубине лавового колодца, хотя по косвенным оценкам он был не глубже восьмисот метров.

В динамиках громко шипел ребризер, и вскоре со стен каньона исчезли водоросли, которым необходим минимальный, рассеянный солнечный свет, пропадающий ниже семидесяти пяти – ста метров. Вместо них в трещинах появились сероватые кольчатые черви и выпуклые «клетки» крабов-«арестантов», нашедших себе убежище в скелетах рыб. Крабы цеплялись за рыбьи кости длинными, цепкими хвостами.

– Двести десять метров, – услышали мы; голос Авариэль, измененный ребризером, теперь дополнительно искажался из-за повышенной концентрации гелия и неона в ее дыхательной смеси. Я знал, почему она упомянула эту отметку; в прошлый раз здесь произошел несчастный случай, и ей пришлось отказаться от погружения. Сейчас она была далеко от стенок каньона, фонарь над ее маской освещал только темные, пустые воды. Она не собиралась повторять мою ошибку.

Дисплей прибора показывал 280 метров, когда это случилось.

– Там что-то есть… – услышали мы голос Авариэль, – поднимается снизу. Огни… – Объектив камеры качался, когда она смотрела вниз, и мы увидели рой холодных зеленых огоньков, кружащихся внизу, как стая фосфоресцирующих птиц, становящихся все больше и больше. – Я их чувствую…

Это чувство – что-то надвигается… А затем боль, чудовищная боль, швырнувшая меня в беспамятство…

– Авариэль, – сказал я, наклоняясь к микрофону Патрика, – будь осторожна…

– Я не думаю… – начала она, но тут огни обрушились на нее, слишком яркие, слишком большие, изображение дико качнулось в сторону, и мы услышали крик Авариэль: – Нет! Нет…

Экраны резко потемнели, показания приборов замерли, в динамиках трещали шумы.

– Авариэль! – крикнул я, понимая, что уже слишком поздно. – Авариэль!

Тишина. Только Михаил бормотал проклятия.

– Я погружу подлодку ниже! – воскликнул он. – Мы спустимся и вытащим ее.

– Нет! – пронзительный голос Хасалало раздался за нашими спинами. – Это не допускается. Зеленый Совет запрещает. Я запрещаю.

– Да к черту тебя и твой Зеленый Совет! – завопил Михаил. – Мы должны что-то делать. Патрик, дай мне ее последние координаты.

Я положил ему на плечо руку, он ее сбросил.

– Ты не можешь этого сделать, – произнес я. Патрик не двигался, глядя на нас. – Авариэль знала, на что шла.

– В прошлый раз она вытащила тебя, – ответил Михаил.

– Не полностью. Часть меня все еще там. Она знала о риске, – сказал я.

Он уставился на меня. Потом выругался, в ярости ударив кулаком по панели управления. Экран заискрился и потух. Михаил бессильно опустил руки.

Мы висели над Великой Тьмой еще час после того, как, по нашим расчетам, у нее должен был закончиться воздух. Затем в скорбном молчании мы возвратились в Подводный порт.

Я стоял на берегу Мирового океана. Шел моросящий дождь, капли воды падали с гонимых ветром свинцовых туч, края их были закручены, словно ролики. Молнии далекого шторма лизали горизонт ослепительными языками. Я оставил дождевик в комнате; если Венера хотела, чтобы я промок, мне нужно было позволить, чтобы это произошло. Я представлял себе, как боги Венеры плюют в меня с вечных покровов туч и смеются, когда попадают в меня. Я всматривался в Великую Тьму, наполовину веря, что смогу разглядеть что-то во мраке, хотя знал, что это невозможно.

Тело Авариэль так и не нашлось. Я представил себе ее кости, лежащие вместе с остальными на дне. И среди них было несколько моих.

Я услышал позади скрип перепонок и шипение барботера, и оглянулся через плечо. Хасалало стоял рядом со мной.

– Зеленый Совет запретил все исследования в Великой Тьме, – сообщил он. – Никто из рода людей никогда больше не повторит попытку Авариэль.

Он посмотрел на меня. Я глубоко вздохнул и сунул руку в карман. Достал желудочный камень, взятый мной из Ямы. Он сверкал в рассеянном свете вечно затянутого облаками неба: голубые мраморные точки в закрученных оранжево-красных кружевах – прекрасный и странно тяжелый.