Пол Андерсон - Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]

— А остальные боятся того, что Сидир вернется и накажет тех, кто поддержал нас?

— Капитан, восстание против Империи уже состоялось, но ваша страна, насколько мне известно, его не поддержала.

— Конечно, не поддержала. Верно, также, что приморские каперы втянуты в трехсторонний спор между Рагидом, Арванетом и Рогавикой. Это не входит в юрисдикцию Киллимарейча. Узнав о сложившейся ситуации, наш флот по их просьбе послал свои корабли, находившиеся в этих районах, для оказания помощи.

Понсарио прищурился и сказал деловым тоном:

— Ладно, если вы предпочитаете такой язык, я не буду возражать.

— Несколько наших людей планируют сопровождать рогавикьянцев на север, когда они туда отправятся, а это будет скоро, — продолжал Джоссерек, — Разумеется, в качестве обычных наблюдателей. Надеюсь, вы это понимаете. Но мы примем участие в событиях, если нас попросят.

— Я прекрасно понимаю, капитан, — заверил Понсарио.

Джоссерек составил пальцы домиком и посмотрел сквозь них.

— Мне известно, что вы сотрудничали с Сидиром… более того, тесно сотрудничали, — сказал он с тигриной мягкостью.

— Было бы очень полезно, если бы мы могли обсудить этот вопрос в деталях… только вы и я. Тогда я буду знать, чего можно ожидать от Сидира… Что, например, могло бы заставить его заключить мир?

— Ничто, сэр, — Понсарио вспотел.

— Что ж, тогда каких действий можно от него ожидать?.. Никто не должен знать, о чем мы тут с вами говорили. Поправьте меня, если я ошибусь, но разве Гильдии не испытывают трудностей после того, как они подчинили свои интересы интересам Империи? Если Арванет останется независимым, я думаю, что Гильдии смогут рассчитывать, гм-м… на влиятельных зарубежных друзей.

Понсарио был осторожен, но вовсе не медлителен.

— Да, капитан, я хорошо понял вашу точку зрения. А вы, конечно, понимаете, что я не могу сообщить ничего по-настоящему ценного. Но ведь вы просто желаете поговорить о Сидире, так? Он удивительный человек…

Джоссерек верил, что жирный купец говорит правду. Все совпадало с тем, что он уже знал из других источников. Понсарио даже дал несколько полезных советов, которые вполне могли бы пригодиться в войне против Сидира. У него были торговые связи по всей реке Югулар, и он знал эту великую реку во все времена года и во всех ее проявлениях. Так же хорошо он знал хозяйство Империи, поскольку в свое время достаточно много торговал с ней. Джоссерек задумался, пытаясь обобщить и осмыслить все, что он узнал.

Быстро армия до Арванета не дойдет. Сидир двинется из Фулда, забирая с собой все гарнизоны по мере того, как будет их проходить, С ними же будет двигаться все их снаряжение, орудия и боеприпасы, поскольку рогавикьянцы наверняка прочешут все оставленные крепости и уничтожат все, что не смогут забрать с собой. Перевозить тяжести в зимнее время крайне трудно. Без сомнения, он будет двигаться по льду Югулара, таща свои грузы на санях. Это будет легче, чем везти их на повозках по выбитым и изуродованным дорогам, но тоже очень тяжело. Когда он подойдет к южной границе, ему придется выбраться на берег — лед там недостаточно прочен. Суда не смогут встретить его там, поскольку плавучие льды делают зимнюю навигацию чрезвычайно опасной, и река зимой не судоходна до самого Арванета. По той же самой причине, экспедиция, которая выйдет ему навстречу, на север, не сможет взять с собой большой груз. Капитану Джоссереку — то есть варварам, вместе с которыми пойдут капитан Джоссерек и его люди — не стоит рассчитывать на собственную артиллерию.

— Послушайте, сэр, мой вам добрый совет — держитесь сзади, — продолжал Понсарио. — У северян нет иных шансов — да и не было никогда, — кроме как покорно умереть от пуль и копий Сидира. И у мятежников нет никакой надежды на успешное сопротивление ему, когда он наконец прибудет сюда. Вся компания закончится меньше, чем за год, а потом последует возмездие. К тому времени, когда он снова обратит лицо на север, не останется никого, кому вздумалось бы восставать. Поэтому, если достопочтенное правительство Киллимарейча не собирается сохранять здесь постоянное военное присутствие, самое лучшее, что оно сможет сделать, это использовать свое влияние, чтобы обговорить условия немедленной капитуляции. Вы, капитан… Капитан?!

— Прошу прощения, — встрепенулся Джоссерек, — я задумался.

Внутри у него все пело, перекрывая вой метели на улице. Теперь он знал, как можно добраться до Донии.

Если только она жива.

На границе самых южных племенных земель, Лено на востоке и Яир на западе, Югулар круто поворачивал сначала в одну сторону, питом в другую — русло руки напоминало здесь гигантскую подкову. В нижней ее части лежал остров. Должно быть, течение отрезало его от берега совсем недавно, ибо он был почти вровень с берегами реки. До самой вершины он был покрыт деревьями, усыпанными сверкающим снегом. Северяне назвали его Горн Нез. Здесь они собрались, чтобы разбить стоянку.

Сидир узнал об этом еще за несколько дней до того, как добрался сюда, когда к нему до срока присоединились его гарнизоны. Солдаты говорили, что местное население оказалось более многочисленным и организованным, чем они предполагали. Тем не менее, справиться с регулярной армией им не удалось. Сидир сделал выговор офицерам. У дикарей не было ни таланта, ни опыта, чтобы вести правильную осаду или организовать штурм. Любое укрепление, обороняемое с помощью огнестрельного оружия, могло отразить их натиск, сколько бы их ни было. И если они наконец объединились перед лицом всеобщей опасности, которую представляла для них Империя, то стали от этого только уязвимее — хвала богам войны.

Но он не особенно бранил своих солдат. Там, на той стоянке могла быть Дония.

Его армия с трудом пробиралась вперед. Разведчики доложили, что рогавикьянцы притихли и доедают свои запасы, укрывшись под навесами или в своих повозках. Ежедневно к ним подходили новые силы. Несомненно, они рассчитывали на сильного и жестокого союзника — на зиму. И зима делала свое дело. Она измотала и людей и животных — морила голодом, обмораживала, калечила, убивала. Волки, койоты и стервятники следовали за солдатами Империи.

И все-таки армия двигалась вперед без остановок. Ни усталость, ни боль, ни потери не могли сломить тех, кто донес имперские знамена с верховий Хаамандура до границ ледника. Хотя металл остывал так, что от прикосновения к нему на нем оставалась кожа, никто из баромьянцев не расстался с ожерельем мужества — многие подвязывали под него какую-нибудь тряпку и шутили, что, хорошо еще, что его носят на шее, а не на каком-нибудь другом месте. Когда быки останавливались от усталости, крестьянская выносливость рагидьянских пехотинцев позволяла им самим тащить фургоны, пока животные отдыхали. Кончились запасы топлива, никто не знал, где и как добыть его. Солдаты ели свой скудный рацион в сыром виде, делились друг с другом чаем, который как-то ухитрялись приготовить, спали, сбившись в кучи, причем с внешней стороны — по очереди. Зачастую на таких жалких биваках баромьянцы пускались в пляс, размахивая руками и притопывая, а рагидьянцы заводили песни.