Пол Андерсон - Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]

— Добро пожаловать, путники, — объявила она. — Мы из Равенз Реет, а меня зовут Дераби.

Дония представила себя и своего спутника.

— Почему вы так настороженно отнеслись к нам? Разве солдаты Империи уже добрались до фераньянцев?

— Пока нет, — ответила Дераби. — Но проезжие рассказывали нам, что они продвигаются на север, опустошая все кругом. Мы опасались, что вы — их разведчики. Несколько дней назад мы столкнулись с такими. Вот и подумали, что вы — тоже, хотя вы одеты по-нашему и вас всего двое. Йа-ах, слезайте с лошадей и отдохните. Авело, присмотрите за лошадьми наших гостей.

— Лазутчики, — пробормотала Дония. Она быстро справилась со своим раздражением. На вопросительный взгляд Джоссерека она ответила: — Я объясню тебе потом, если захочешь. Это еще одна опасность. Но это не страшнее диких собак и бурных рек, с которыми мы уже сталкивались.

Детишки так и крутились вокруг чужестранцев и все как один хотели показать им лагерь. Джоссерек узнал, что палатки были сделаны из тонкой кожи, натянутой на легкие деревянные каркасы со стальными креплениями. В центре каждой был очаг, а над ним — колпак из листового алюминия, соединенный дымоходом. Оконные отверстия и вход были затянуты сеткой от москитов. Он обратил внимание на множество всяких вещей, здесь был даже спортивный инвентарь, всевозможные игры, музыкальные инструменты и книги. На стенах были выжжены какие-то знаки, смысла их он не понял, но на вид они были довольно красивыми. Фургоны тоже были украшены медью и золотом.

Среди присутствующих было две матери, сегодня была их очередь присматривать за всеми детьми. Их собственным детям было по два-три года, они уже давно ели твердую пищу, но время от времени тянулись к груди за глотком молока.

Джоссерек знал, что кормление грудью снижает способность к воспроизводству потомства. Этому же способствовал малый вес тела, а большинство рогавикьянок были худощавыми. Кочевой образ жизни не только способствует детской смертности, но и поддерживает низкую рождаемость. Необходимость этого диктовала практика: женщина не могла заботиться больше чем об одном младенце, а едва начавшие ходить дети сильно ограничивали ее подвижность.

«Хоть здесь и это не осуждается, — подумал Джоссерек.

— Все, включая саму Донию, утверждали, что медицина и санитария здесь на высшем уровне; лишь немногие из них умирают молодыми. У них есть лошади и фургоны для перевозок. У них существует истинное равенство полов — мужчины принимают участие в воспитании детей, а в доме, где проживает несколько семей, всегда найдутся мужчины. Материнство — это не помеха, во всяком случае не долговременная помеха. Вроде бы рост населения здесь должен быть таким же, как и в сельской местности. Но вместо этого он здесь чрезвычайно низок, самый низкий, о каком я когда-либо слышал. Собственно, здесь нет никакого прироста, за исключением злых времен, когда бывают большие потери населения.

Это подразумевает наличие каких-то регулирующих механизмов, религии, закона, обычая, социального давления, соответствующих учреждений. Но у жителей Рогавики все это полностью отсутствует!

Конечно, браки у них носят довольно своеобразный характер, и это тоже играет существенную роль. Что говорила об этом Дония? Три женщины из пяти никогда не рожают. Как такое положение дел может сохраняться в течение веков и даже тысячелетий? Ведь это же противоречит природе человека».

Случайно он получил частичный ответ на свой вопрос. Первой в лагерь возвратилась молодая, явно беременная женщина, сопровождаемая зрелой женщиной. Обе привлекли его внимание. На лице у первой были следы слез, хотя она выглядела почти спокойной. «Это уже ненормально», — подумал он. Вид у второй был еще более поразительный. Ей было около сорока. Высокая блондинка, она, очевидно часто, как и сейчас, ходила без одежды — кожа у нее была везде темно-коричневой, и на ее фоне волосы казались почти белыми. Она явно была не замужем, на ее теле не было серебристых следов растяжек от родов, как на теле Донии. Но двигалась она неторопливо, и на лице ее было какое-то тяжелое выражение, чего он здесь ни у кого не замечал. Правой рукой она держала молодую женщину за талию, помогая ей, а в левой руке сжимала палку с набалдашником в виде солнца с лучами из моржовых клыков — эти животные еще встречались в Материнском океане.

— Кто это? — тихо спросил Джоссерек.

— Проводник, это ясно видно, а вторая — из Братства, и проводник ей помогает. — ответила Дония.

— Что это значит?

— Потом объясню.

Женщина сказала, что ее зовут Крона из семьи Старрок. Она далеко ушла от места, где родилась и где остались ее южные родственники. Ласково попрощавшись с молодой женщиной, она заговорила с Донией. Джоссерек не слышал о чем они говорили — возвращающиеся охотники громко и весело приветствовали его.

Некоторые из них остались на месте охоты до утра — сторожить убитых зверей от птиц. Их костры мигали в сумерках.

— Жалко, что завтра вам снова в путь, — сказал седобородый мужчина по имени Тамавео. — Они хотели бы послушать о ваших приключениях.

— Но у нас найдется, о чем рассказать, кроме наших приключений. — ответил Джоссерек. Он разделял желание Донии рассказать про вторжение в северные земли, подобно которому не было до сих пор, хотя и не думал, что от этого будет какой-то толк.

— Мы знаем, — пальцы, обхватывающие ручку палки побелели. — Вернулись мучители. Еще одно поколение наших людей должно умереть, чтобы мы от них освободились.

— Нет, — возразил Джоссерек. — Это вторжение не похоже на те, что были раньше.

Жена Тамавео затаила дыхание и схватила его за руку. Она была не старше той женщины, которую сопровождала Крона. Дония когда-то сказала ему: «Легко догадаться, что случилось в той семье. Умерла хозяйка. И ради детей ее мужья решили не расставаться. Конечно, они могли бы найти себе зрелую женщину, но во всей округе у таких женщин уже были мужчины, и на их предложение могла согласиться только такая вот девушка.»

— Как это? — прошептала жена Тамавео.

Дония кивнула Джоссереку. «Не своди их с ума и не предлагай им отказаться от игры.» Он едва мог ее видеть. Она сидела напротив, их разделял костер. Рядом с ней сидела Крона. Вечером стало прохладнее, и проводница оделась в длинное серое платье и голубую накидку с капюшоном. Одежда делала ее еще более загадочной на фоне сидящих вокруг костра людей, одетых в шерсть и оленью кожу. Ужин заканчивался. Легкий ветерок донес запах мяса, похлебки и хлеба до диких собак, которые отозвались глухим рычанием. Одна за другой замерцали звезды, наконец на севере взошла Вега и встала на страже ночного неба.

Джоссерек слегка кивнул.