Филип Фармер - Одиссея Грина

Но они не могли угнаться за вращением, ноги становились все тяжелее и тяжелее. Наконец они упали и начали вращаться вместе с трубой. Труба поднимала их только для того, чтобы опять уронить.

И вдруг она с грохотом остановилась.

Несколько минут они не могли подняться, только стонали и всхлипывали. Но вот Калл встал и, задыхаясь, сказал:

— Нам надо избавиться от этих статуй. До сих пор нам везло. Но если нас начнет крутить опять, — а ведь обязательно начнет, — нам может больше не повезти.

Филлис продолжала лежать, всхлипывая, но Федор поднялся. Весь он был в царапинах и кровоподтеках, а лицо стало сплошной красной массой. Калл знал, что и он выглядит не лучше, и хорошо понимал, каких усилий стоило маленькому славянину подняться: его собственные мышцы тоже ужасно болели. И все же он заставил себя пойти и выкатить статуи из трубы. Тяжелые и угловатые, они катились плохо-, их приходилось долго раскачивать. Они вконец вымотались, пока тащили первую статую. Это было изображение существа с огромным телом и головой крокодила. Его длинная морда выпирала под прямым углом и не позволяла просто катить идола. Каждый раз, когда морда упиралась в пол, им приходилось поднимать тело, используя челюсти как рычаг. Затем верхняя челюсть с грохотом падала на пол. К счастью, им пришлось проделать это только три раза, потом они достигли конца трубы.

Бледные, задыхающиеся от усталости, они стояли и смотрели друг на друга. Ни один не хотел первым возобновлять работу.

— Еще две осталось, — наконец выдавил Калл.

Он выглянул из трубы, надеясь найти какое-нибудь другое убежище, из которого не надо будет выкатывать тонны камней. Такое, чтобы было закрыто хоть с одной стороны, такое, чтобы не катилось от малейшего толчка. Такое, в котором можно спокойно сидеть и чувствовать себя в относительной безопасности…

То, что он увидел, поразило его. Та же сила, что заставила вращаться их трубу, оторвала огромные куски от скал и сбила их в огромные кучи. Их цилиндр остановился как раз на вершине одного такого новоявленного холма. Под ними лежали ряды и ряды огромных холмов из песка, земли и осколков камней, все это смешано с обломками металлических труб и кусками гранита, базальта, мрамора, которые лежали некогда в строгом порядке и слагали огромные здания. Даже те здания, которые были высечены из цельных глыб камня, лежали как попало: одни на крыше, — другие на боку, третьи — наполовину провалились в трещины.

Повсюду валялись изуродованные тела демонов и людей. Каменные деревья были с корнем выворочены из земли или с террас зданий. Некоторые из них были переломлены пополам.

— Отчего все это? — прошептал за спиной Калла Федор.

— Что вызвало конец света?

— Что-то замедляет вращение нашей раковины, той, что формирует поверхность нашего мира, — сказал Калл. — И каждый раз, когда вращение замедляется, песок и камни на поверхности начинают скользить по инерции. И образуются вот такие холмы. Трение масс песка и камней друг о друга вызывает сильный нагрев. Ты заметил, что стало жарче?

И верно — все они истекали потом. Кроме того, он заметил, что кто-то, а может, и все втроем покрыли внутренность цилиндра испражнениями. Немудрено — ведь они пережили такой ужас!

— Давай уберем эти статуи, — сказал Калл. — Вращение может снова замедлиться, а может, наоборот, ускориться. Бог знает, что еще может произойти.

— Какой смысл, — сказал Федор мрачно, — нас размелет на куски так же как этих… этих…

Он указал на несколько тел поблизости. Они выглядели так, будто по ним прошелся паровой каток, а затем борона.

— Может, у нас и нет шансов, — сказал Калл, — но мы должны действовать так, как будто они у нас есть. Пока мы живы…

— А почему нас должны пощадить? — возразил Федор. — Мы грешники. Мы должны…

— Грешники… — прошептала Филлис. — О Боже, мы грешники и теперь мы должны заплатить за это. О Боже, я искренне раскаиваюсь. Раскаиваюсь…

— Замолкни! — сказал Калл. — Оба заткнитесь! Если вы сейчас же не прекратите причитать, как две истеричные старухи, и не поможете мне вытащить отсюда этих двух идолов, я одним пинком под зад вышвырну из туннеля вас обоих.

Нам выпал один шанс из миллиарда. Что, черт побери, с вами случилось?! Вы хотите совершить самоубийство? Разве вы не знаете, какой это грех! Но ведь если вы прекратите всякие попытки спастись, будете сидеть сложа руки, то как раз и убьете себя сами. Сидеть сложа руки — просто самоубийство, и вы прекрасно знаете это. Федор, что с тобой случилось? Ведь это ты все время заставлял меня идти! А теперь ты вдруг сам потерял всякое Мужество?

— Это Апокалипсис, — пробормотал Федор, кривя свои алые губы и выкатывая свои маленькие глазки. — Это Судный День! Кто может пережить гнев Господень?

— Что ты знаешь о гневе Господнем! — возразил Калл. — Помоги мне выкатить этих идолов, а то ты получишь весь гнев Господень как раз в точку соприкосновения твоего зада с моей подошвой.

— Все, что я сейчас должен сделать, это уйти, — спокойно сказал Федор. — Я ни капельки не боюсь тебя!

— Хорошо, — ответил Калл. — Но ты поможешь мне? Поможешь? Ты, брат по семье человеческой?

Он подошел к статуе и начал ее пихать. Федор, все еще всхлипывая, подошел помочь ему. Второй идол оказался не таким тяжелым, как первый, и у него не было выступающих частей. Ворча и задыхаясь, они подтащили идола к краю цилиндра и вывалили наружу.

Но третья статуя была самая большая, стояла дальше всех, и ее руки были расставлены в стороны и чуть опущены вниз, будто она хотела вцепиться в металл, чтобы никто не мог стронуть ее с места. Двое мужчин управлялись с ней очень медленно и вынуждены были часто отдыхать. Калл облаял Филлис и велел ей подниматься и идти им на помощь. Она застонала и подняла голову, чтобы посмотреть на него; ее спутанные грязные волосы свисали сосульками. Все ее тело было в крови и грязи, губы распухли от удара, одна из грудей была наполовину закрыта огромнейшим ярко-красным кровоподтеком.

— Я и так устала, — простонала она. — Я не могу помочь тебе. И вообще, к чему эта борьба? Федор прав — мы обречены.

Калл поставил ногу ей на плечо и с силой толкнул. Она упала на спину, уставившись на него.

— Не хрена валяться на спине, ты, грязная шлюха! — сказал Калл. — Это раньше ты могла получить все радости жизни, не меняя позы. Но эти деньки миновали! Вставай! А то я сейчас приложусь ногой туда, где у тебя не хватает яиц!

Она попыталась плюнуть ему в глаза, но ничего не вышло — изо рта у нее показалась коричневая слюна и повисла на подбородке.

— Ты и твоя несчастная шкура — вот все о чем ты можешь думать, — хрипло прошептала она. — Почему бы тебе не сдохнуть, не прекратить свое жалкое существование?