Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

Наконец она вошла в хижину и сказала:

— Я думаю, тебе лучше уйти отсюда.

— Хорошо, — кивнул он. — Сейчас?

— Скоро стемнеет. А ты уже отшагал нынче много миль.

— Я не хочу беспокоить тебя. Я пойду сейчас.

Даже теперь она была не в состоянии прочесть его чувства. Удивлен он? Обижен? Зол? Она не могла понять. Он не попрощался, просто повернулся и ровным шагом направился в джунгли.

Тесме провожала его взглядом, в горле у нее пересохло, сердце колотилось, пока он не исчез за низко висящими лианами: она еле сдержалась, чтобы не кинуться следом. Но он ушел и скоро спустилась тропическая ночь.

Она тщательно приготовила себе обед, но ела мало, размышляя, как он сидит в темноте, дожидаясь утра. Они даже не попрощались. А ведь она могла бы немного пошутить, предостерегая его держаться подальше от высоких деревьев, или он мог бы поблагодарить ее за все, что она для него сделала, но вместо этого она просто выгнала его, и он спокойно ушел. Он чужой, подумала она, и пути его чужды ей. И все же, когда они были вместе в постели и он дотрагивался до нее и втягивал ее тело на себя…

Ночь тянулась, бесконечная и длинная. Она лежала, сжавшись, на постели, которую они так недавно делили вместе, слушая бормотание ночного дождя, стучавшего по широким синим листьям, заменившим хижине крышу, и впервые с тех пор, как она очутилась в джунглях, она почувствовала боль одиночества. До этой минуты она не подозревала, как много значила для нее причудливая пародия на семейную жизнь, которую они разыгрывали здесь с чаурогом, и которая теперь кончилась, и она снова была одна, и даже более одинока, чем прежде. А он был где-то снаружи и сидел в темноте, не спавший и не укрытый от дождя.

Я влюбилась в чужака, сказала она себе с удивлением. Я влюбилась в чешуйчатую тварь, не сказавшую мне ни одного нежного слова, не задававшую никаких вопросов, и ушедшую, не сказав ни слова, ни спасибо, ни до свидания. Она лежала, бодрствуя, несколько часов, напряженное тело ныло от долгой дневной ходьбы. Она подтянула колени к груди и долго лежала так, а затем просунула руку между бедер и терла там до тех пор, пока не наступил миг оргазма; она задохнулась, издав чуть слышный стон, и погрузилась в сон.

Утром она проснулась, проверила ловушки и собрала завтрак, а потом бродила по всем знакомым тропам возле хижины. Никаких признаков, указывавших на присутствие чаурога, она не заметила.

К середине дня ее настроение немного улучшилось, а в полдень она уже снова радовалась жизни, но к наступлению ночи, когда подошло время обедать в одиночестве, она ощутила, как вновь подступает хандра. Но она терпела. Она поиграла немного кубиками, которые принесла для него из дому, и в конце концов, уснула, а следующий день прошел уже лучше, и следующий тоже. И так шли дни…

Постепенно жизнь Тесме возвращалась в свое русло. Больше она не встречала чаурога, и он стал мало-помалу ускользать из ее сознания. Дни шли, складывались в недели одиночества, вновь даря радость отшельничества, или это ей казалось? — Но иной раз ее пронизывали резкие и болезненные воспоминания о нем: при виде билантона в зарослях, или обломанной ветки, или громварка, сидящего у воды, и тогда она понимала, что все еще тоскует по нему. Она бродила по джунглям, описывая все расширяющиеся круги вокруг хижины, не вполне понимая зачем, пока, наконец, не призналась себе, что ищет его.

Она искала его больше трех месяцев.

Однажды она заметила признаки поселения на юго-востоке: расчищенные, виднеющиеся вдали две или три вершины холмов, и направилась прямо в ту сторону, перебравшись через большую, не известную ей раньше, реку, где за чащей болотных деревьев оказалась недавно основанная ферма.

Притаившись у начала поля, Тесме увидела чаурога — это был Висмаан, она была уверена в этом, — удобрявшего поле богатым черным перегноем. Страх вдруг сжал душу, заставив задрожать. А если это другой чаурог? Нет-нет, она была убеждена, что это он. Она даже убедила себя, будто замечает небольшую хромоту. Она быстро пригнулась, опасаясь показаться ему. Что она скажет? Почему забралась так далеко в его поисках после того, как прогнала его? Она двинулась к зарослям кустарника и уже совсем было подошла к нему, но потом собралась с духом и окликнула его по имени.

Он замер и огляделся вокруг.

— Висмаан? Я здесь, это я — Тесме.

Щеки ее пылали, сердце бешено стучало. На одно мрачное мгновение она решила, что это чужак, незнакомый чаурог, и извинения были уже готовы сорваться с ее губ. Но стоило ему шагнуть к ней, как она поняла, что не ошиблась.

— Я заметила расчищенную долину, и подумала, что это, должно быть, твоя ферма, — сказала она, выходя из-под свешивающихся до самой земли ветвей. — Ну, как ты живешь, Висмаан?

— Отлично. А ты?

Она передернула плечами.

— Как обычно. Но ты тут сотворил удивительное… всего-то несколько месяцев, а смотри сколько сделано!

— Да, — кивнул он, — мы здорово потрудились.

— Мы?

— Мы с подругой. Идем, я вас познакомлю и покажу тебе, чего мы достигли.

Его спокойные слова околдовали ее. Возможно, он хотел заменить ими то негодование или обиду за то, что она выгнала его? Возможно, он мстил так, обуздывая свою злость? Но скорее всего, подумала она, он не испытывает обиды и не собирается мстить. И взгляд его на все происшедшее между ними, вероятно, совсем не такой, как у нее. Не забывай, нельзя забывать, что он чужак, сказала она себе.

Она поднялась за ним по невысокому склону, перепрыгнув через дренажную канаву, обошла небольшое поле, явно недавно засеянное.

На вершине холма, полускрытый буйно разросшимся огородом, стоял дом, из обтесанных бревен сиджайлы, не очень-то отличавшийся от ее хижины, но побольше и как-то более угловатый. Отсюда было видно всю ферму, занимавшую три склона невысокого холма. Тесме поразилась, как много он успел — казалось невозможным расчистить все это, поставить дом, подготовить поле к посеву и даже начать сеять, и все за несколько месяцев. Она помнила, что чауроги не спят, но разве им не требуется отдых?

— Турном! — позвал Висмаан. — У нас гостья, Турном.

Тесме заставила себя оставаться спокойной. Лишь теперь она поняла, что пришла взглянуть на чаурога потому, что больше не хотела жить одна, потому что где-то в глубине ее таилась полуосознанная прихоть помочь ему устроить ферму и разделить с ним жизнь так же, как делила постель, связать себя с ним по-настоящему. На мгновение она даже представила себе возможность помечтать, как они с ним веселятся где-нибудь на празднике или в Дэлорне, на встрече с его соплеменниками. Все это глупо, она понимала, но с упорным безумием верила в такую возможность до тех пор, пока он не сказал про свою подругу. Теперь она с трудом заставила себя держаться спокойно и приветливо.