Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

— Приятная картина, — сказал Валентин, — но я думаю, что сначала пусть за нас поработает содействие Понтифакса, прежде чем мы бросим открытый вызов. Я повидаюсь с двумя мажордомами.

В этот же день его проводили в штаб-квартиру Дондак-Саямир — на удивление унылый маленький офис в глубине путаницы крошечных служебных каморок. Валентин больше часа ожидал в тесном и шумном вестибюле, прежде чем его допустили к мажордому.

Валентин плохо представлял как обращаться к су-сухирис. Может, одна голова — Дондак, а другая — Саямир? Обращаться к обеим или только к той голове, которая разговаривает с тобой? Может, полагается переводить взгляд с одной головы на другую, пока говоришь?

Дондак-Саямир осмотрел Валентина как бы с высоты своего величия. В кабинете повисла напряженная тишина, пока четыре холодных глаза рассматривали посетителя.

Су-сухирис был стройным удлиненным существом, безволосым и гладкокожим, трубчатым по форме, с палкой-шеей, поднимавшейся на десять дюймов и имевшей на конце развилку для поддержки двух узких веретенообразных голов. Он держался с видом такого превосходства, словно должность мажордома Понтифакса была важнее самого Понтифакса.

Валентин знал, что это холодное высокомерие просто было свойством этой расы, су-сухирисы всегда выглядели величественными и надменными.

Наконец левая голова Дондака заговорила:

— Зачем ты пришел сюда?

— Я прошу аудиенцию у первых министров Понтифакса.

— Так написано в твоем письме. Какое дело у тебя к ним?

— Дело величайшей важности, государственное дело.

— Да?

— Вряд ли ты можешь рассчитывать, что я буду обсуждать это с кем-то ниже самого высокого уровня власти.

Дондак-Саямир бесконечно долго обдумывал сказанное. Он снова заговорил уже правой головой. Второй голос был много ниже первого.

— Если я зря потревожу верховных министров, мне будет плохо.

— Если ты воспрепятствуешь моему свиданию с ними, тебе будет еще хуже.

— Угрожаешь?

— Отнюдь. Скажу тебе только, что, если они не получат моей информации, последствия будут весьма серьезными для всех нас. Министры, без сомнения, рассердятся, узнав, что ты не допустил меня к ним.

— Я не один, — сказал су-сухирис. — Есть второй мажордом, и прошение такого рода мы должны одобрить оба. Ты еще не разговаривал с моим коллегой?

— Нет.

— Она сумасшедшая. Она намеренно и злобно отказывается сотрудничать со мной уже много месяцев.

Теперь Дондак-Саямир говорил обеими головами в тонах неполной октавы.

Эффект был крайне неприятный.

— Даже если я дам тебе свое согласие, она откажет, так что ты никогда не удивишь верховных министров.

— Нельзя ли как-нибудь обойти ее?

— Это невозможно.

— Если она блокирует законное дело, то…

— Это на ее ответственности, — ответил равнодушно су-сухирис.

— Нет, — сказал Валентин, — ответственность на вас обоих! Ты не можешь просто сказать, что из-за ее нежелания сотрудничать с тобой я не двинусь вперед, когда на карту поставлено само существование правительства!

— Ты действительно так думаешь? — спросил Дондак-Саямир.

Вопрос поставил Валентина в тупик.

То ли он относился к идее угрозы королевству, то ли к замечанию, что су-сухирис несет равную ответственность. После паузы он спросил:

— Что же ты посоветуешь?

— Возвращайся домой, — сказал мажордом, — живи счастливо и плодотворно, и оставь проблемы управления тем, чья судьба — распутывать их.

Ничего хорошего он не получил и у Джитаморн Сол. Второй мажордом был менее надменным, но не более сговорчивым.

Это была женщина лет на десять-двенадцать старше Валентина, высокая брюнетка делового, компетентного вида. На ее столе в кабинете, более веселом и привлекательном, хотя столь же маленьком, как и у су-сухириса, лежало прошение Валентина.

Она постучала несколько раз по письму и сказала:

— Ты не можешь увидеться с ними.

— Могу я узнать, почему?

— Потому что их никто не видит.

— Никто?

— Никто с внешней стороны. Теперь это не делается.

— Из-за разрыва между тобой и Дондак-Саямиром?

Джитаморн Сол поджала губы.

— Он идиот! Но даже если бы он как следует выполнял свою работу, тебе все равно не добраться до министров. Они не хотят, чтобы их беспокоили. На них лежит великая ответственность. Понтифакс стар, как тебе, наверное, известно, он мало занимается делами управления, поэтому на них, тех кто его окружает, ложится тяжелое бремя. Ты понимаешь?

— Но я должен их увидеть!

— Я не могу тебе помочь. Их нельзя тревожить даже по самым важным делам.

— А предположим, — медленно сказал Валентин, — что Корональ был свергнут, и в Замке сидит фальшивый правитель?

Она подняла маску и ошеломленно посмотрела на Валентина.

— Что ты хочешь этим сказать? Твое прошение отклонено.

Она встала и сделала быстрый жест.

— У нас в Лабиринте и так хватает сумасшедших, а тут еще приходят из…

— Подожди, — сказал Валентин.

Он вошел в состояние транса и вызвал силу обруча. Он потянулся к душе Джитаморн, коснулся ее, окутал своей душой.

Он не собирался раскрывать лишнее мелким служащим, но тут, похоже, не было альтернативы, он держал контакт, пока не почувствовал слабость и головокружение. Тогда он прервал его и быстро вернулся в нормальное состояние.

Она растерянно смотрела на него, щеки ее горели, глаза блуждали, грудь тяжело дышала. Заговорила она не сразу.

— Что это за фокус?

— Это не фокус. Я — сын Леди, и она сама научила меня искусству посланий.

— Лорд Валентин брюнет.

— Был. Теперь — нет.

— Ты хочешь, чтобы я поверила….

— Пожалуйста, — сказал он, вкладывая в это слово всю силу своего духа, — поверь мне. Все зависит от моего доклада Понтифаксу о случившемся.

Но ее подозрения были слишком велики. Она не преклонила колени, не сделала знака горящей звезды, в ней была лишь угрюмая растерянность. Ей явно хотелось, чтобы Валентин навязал этот рассказ кому-нибудь другому.

— Су-сухирис наложит вето на все, что бы я ни предложила, — сказала она наконец.

— Даже если я покажу ему то, что показал тебе?

Она пожала плечами.

— Его упрямство просто легендарно. Даже для спасения жизни Понтифакса он не согласится ни с одним моим предложением.

— Но это безумие!

— Именно. Ты говорил с ним?

— Да, он показался мне недружелюбным от гордости, но не сумасшедшим.

— Тебе бы пообщаться с ним подольше, прежде чем составить окончательное суждение.

— А если подделать его подпись, и я пройду так, чтобы он не знал?

Она была шокирована.

— Ты толкаешь меня на преступление?

Валентин пожал плечами.

— Преступление уже совершено, — и немалое, — сказал он ровным голосом. — Я, Корональ Маджипура, изменнически смещен. Твоя подпись жизненно необходима для моего восстановления. Неужели это не превышает все остальные пустяковые правила? Неужели ты не понимаешь, что я имею власть простить тебе нарушение правил?