Василий Звягинцев - Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль»

Поэтому все сплошь достаточно ответственные работники [71] «Ответственный работник» – термин из номенклатурного лексикона, означающий не столько реальную ответственность человека за итоги своего труда, как то, что ему поручено отвечать за какую-то отрасль или участок работы. Впрочем, во времена культа личности очень многие именно что отвечали, часто – головой. Независимо от реальной вины. обзаводились персональными вагонами. Даже поэт Демьян Бедный имел собственный классный салон-вагон, на котором мог месяцами разъезжать по стране с максимальным комфортом. Совсем уже высокие чины вроде членов Политбюро или председателей Коллегий пользовались личными поездами (!), где имелись и салоны, и вагон-баня, и вагон-ресторан, вагоны для обслуги и охраны, а бывало, что и передвижная типография. Чтобы какой-нибудь декрет в пути принять, тут же его распечатать и на станциях по ходу следования распространять.

Поэтому, оказавшись в аналогичном салоне, Волович сразу сообразил, что оказался в руках кого-то из товарищей, оппонирующих ОГПУ, но недостаточно сильных, чтобы законным образом переместить объект в сферу своих интересов. Большого ума не требовалось догадаться – ничего хорошего такая перемена участи ему не сулит.

Но, с другой стороны, Агранова он не слишком заинтересовал, если всё ограничилось переселением из тюрьмы в курятник общежития и трёхрублёвым вспомоществованием. А эти товарищи, возможно, предложат что-то поинтереснее. Причём игра, похоже, затевается непростая, раз в самом начале уже пошли трупы. Из «Томпсона» на Арбате десяток-другой человек положить беспорядочным огнём – нечего делать!

В салоне, кроме похитителей Воловича, оказалось ещё два человека. Гораздо более серьёзного вида. Оба возрастом около сорока лет или слегка «за». Один – вроде как научный работник, если судить по выражению лица и пенсне, другой – да чёрт его знает! Фуражка и китель железнодорожные с непонятными Михаилу петлицами и нарукавными нашивками, а лицо и особенно взгляд могли принадлежать хоть практикующему экстрасенсу, хоть сотруднику контрразведки. Впрочем, на железной дороге в то время и своя прокуратура была, и вооружённые силы – «стрелки НКПС», значит, скорее всего и какие-то особые отделы.

Ох и попал ты, Михаил, ох и попал! Расплачиваешься теперь за невинное желание за границу сбежать от своих благодетелей, прихватив с собой валюты, как в солдатской поговорке про патроны: «Мало, но больше не унести». А ведь мог бы сидеть сейчас на Столешниковом и развлекаться болтовнёй с барышнями, которые вне боя всё же девушки со всеми положенными (и очень занимательными) частями тела, на которые смотреть – не насмотреться.

Или отправился бы прогуляться по бульварам, в окружении соратников и почитателей, выживших в заварухе последних дней, естественно, регулярно подкрепляя силы во встречных кафешках и барах.

А вместо этого думай со страхом, не подведёт ли снова вегетативная нервная система. Уж больно неприятно всё вокруг выглядит. Словно заседание выездной «тройки».

И, от страха собрав в кулак остатки врожденной наглости, Волович спросил, обращаясь к «англичанину», как к лицу более остальных знакомому, если этот термин здесь уместен.

– Это и есть ваше «более подходящее» место? И вправду неплохо. А мы куда-нибудь поедем или так, для конспирации?

Он подвинул к себе ближайший стул и сел, поскольку не видел оснований стоять. Не перед судом же, действительно.

– И скажите мне наконец, в чём причина этой, как бы выразиться, эскапады ?

Слово показалось ему подходящим и по времени, и по обстоятельствам.

– Нас же просто убить могли. Тщательнéе бы следовало…

– Ишь ты! – удивился «железнодорожник». – Соображает. Вас, простите, товарищ Волович, как по отчеству?

– Иосифович…

– Ну вот, Михаил Иосифович, считайте, что вы на самом деле у друзей. А то ведь Агранов – действительно страшный человек. Удивляюсь, как вам вообще позволено было одному на улицу выйти…

– На живца, – негромко сказал напарник путейца, который в пенсне. – Нас на него и ловили. Только слегка просчитались. Недосмотрели. Тут товарищ Волович нам подыграл, место уж больно удачное для своего отдохновения выбрал…

В это время тот боевик, что с «Томпсоном», положил автомат на стол, стволом к двери, и потрошил саквояж Воловича. Хоть там и «потрошить» было нечего. Вещь новая, только что купленная, с магазинной этикеткой. И барахлишко в ней ничем не примечательное. Наидешевейшее из наличествовавшего. Как некогда будут писать в рекламах: «Дешевле только даром».

Автоматчик повертел в руках блоки сигарет, бросил их обратно, одну из рассыпных пачек откупорил и тут же закурил.

– А ничего…

Остальные не обратили на него никакого внимания, только Михаил ещё больше разозлился. Вот сволочь – как своим распоряжается.

– Что у друзей – это хорошо, – согласился Волович. – Только кое-кто из друзей меня так ловко из-за стола выдернул, что я и пиво своё допить не успел. У вас не найдётся? А можно и покрепче, нервы-то не железные…

– Никаких вопросов, – кивнул «железнодорожник». – Изобрази, Валя, – это уже автоматчику. – Вину свою мы загладить должны, да и вы разговорчивее станете. Беседа у нас долгая, надеюсь, будет…

– И душевная, – добавил «учёный».

В это время что-то за стеной громко лязгнуло, вагон дёрнулся, так что стоящие едва успели ухватиться за что придётся.

– Яйца оторвать такому машинисту, – спокойно сказал «товарищ» в пенсне, но никто не изобразил намерения немедленно претворить эту идею в жизнь.

– Да, долгая, а душевность – по обстоятельствам. Прокатимся ну хоть до Тулы и обратно. Или в другом направлении желаете?

– Можно до Александрова, там за окном виды красивее… – продолжал наглеть Михаил.

– Никаких возражений, – опять кивнул «железнодорожник». – На Окружную выедем, я распоряжусь…

Вагон медленно пополз, точнее, как всегда, сначала поползли назад столбы и ближние постройки, а потом только стало понятно, что поехал вагон, а всё прочее остаётся на своих местах.

«Валя» поставил на стол бутылку «Шустовского», импортированного из Югороссии коньяка, открытую зелёную жестяную банку с красной икрой и такую же, но синюю – с чёрной. Хрустальную маслёнку, тарелку с французской булкой и нож. Следом появились три (!) очень массивные хрустальные стопки, специальные энкапээсовские, чтоб на ходу со стола не сваливались.

– Чем богаты, Михаил Иосифович. Вагон-ресторан ещё не подцепили. Выпьем за знакомство?

Выпили, только они трое, Волович, «железнодорожник» и «в пенсне». Остальным, значит, не по чину.

Закусили, Волович жадно, остальные – символически.