Василий Звягинцев - Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль»

Богатство в целом неописуемое! Каждый москвич, располагающий валютой (в том числе и югорусскими «колокольчиками» [63] В Югороссии на банкнотах изображались портреты исторических деятелей и культурные достопримечательности, но стала нарицательной отчего-то десятирублёвка с «Царь-колоколом», паритетная царскому червонцу. ), золотом и серебром (за исключением самородных), обработанными драгоценными камнями, мог приобрести здесь всё, что доступно было жителям Европы и Америки. Одеться с ног до головы, заполнить квартиру лучшей мебелью, коврами и техникой, загрузить холодильные шкафы и буфеты лучшей провизией и напитками.

Было б только, чем платить. А судя по количеству людей в магазине – состоятельных людей в столице хватало. Причём здесь в отличие от иной, ленинско-сталинской реальности ОГПУ людей, располагающих платёжными средствами, не арестовывало и не заставляло под страхом тюрьмы и даже расстрела сдавать имеющиеся ценности бесплатно. Здесь игра велась «по-честному». НЭП – значит, НЭП.

А если у кого не имелось валюты – здесь же, в обменном пункте, бумажные «совзнаки» можно было обменять на фунты и доллары или – югоросские золотые червонцы.

В отличие от НЭПа предыдущего, имевшего место быть на ГИП, здесь «Братство» не сочло нужным позволять Троцкому вводить в РСФСР «золотой стандарт». На территории одной фактически страны, пусть и с двумя системами власти, иметь две золотые валюты показалось ненужной расточительностью. Тем более что, привязав «совзнак» к югоросскому (фактически – царскому червонцу), обеспечивалась дополнительная «управляющая цепь», не позволявшая, например, товарищу Троцкому проводить самостоятельную «интернационалистскую» политику. Не сильно напомогаешь зарубежным «братьям по классу» и наладишь «экспорт революции», имея в распоряжении лишь раскрашенные бумажки с серпом и молотом. Зато эти «бумажки» беспрепятственно обменивались всей советской партгосноменклатуре на югоросскую валюту по особому курсу в специальных отделениях Госбанка.

Прочие граждане РСФСР должны были следить за котировками, публикуемыми на первых полосах центральных и губернских газет, и, если имели свободные средства, играть на скачкáх цен и курсовой разнице. Чтобы удачно отовариться в этом, например, «Торгсине», сегодня выгоднее было покупать, скажем, астраханский балык и чёрную икру на червонцы, а немецкую аппаратуру – за рейхсмарки. Но это уже для специалистов, гражданин с улицы запутался бы и гарантированно «пролетел».

Волович минут пятнадцать просто наблюдал сие великолепие, не выглядевшее жалко даже на фоне его воспоминаний. Дело в том, что сам антураж магазина, соотнесённый с повседневной жизнью «за витриной универмага» [64] В 1955 г. на экраны вышла кинокомедия «За витриной универмага», показывающая тогдашние проблемы советской торговли глазами отставного майора, назначенного директором крупного столичного магазина. Фильм, естественно, бичует «отдельные недостатки» и показывает верную методику борьбы с ними. Запомнилась фраза нечистого на руку администратора (исп. С. Филиппов), ярко рисующая проблемы тогдашних коррупционеров: «Дома я курю «Тройку», а на работе вынужден курить «Байкал». И я всё время ужасно боюсь перепутать!» А вся проблема – коробка «Тройки» стоила 5 руб. а пачка «Байкала – 1 руб. 20 коп. , демонстрировал идею «потребительского рая» столь наглядно, что уже не имело значения отсутствие на полках айфонов, плазменных телевизоров или кроссовок со встроенными диагностическими комплексами. Совсем как у всё того же, постоянно приходящего на память Маяковского с его поэмой «Хорошо!».

Потом он вспомнил, за чем пришёл. Ничего почти из того, что ему требовалось для обустройства в новой жизни, было не доступно.

Достаточно скромный шерстяной костюм, к примеру, стоил целых пятнадцать долларов, а их-то и всего двадцать. На всё про всё. Но самым необходимым обзавестись всё равно нужно было. Как бы там дальше ни сложилось.

Сделав по магазину несколько кругов, приценяясь и манипулируя в уме цифрами и суммами, достаточно ничтожными, но для него сейчас – гигантскими, он, наконец, подошёл к кассе галантерейного отдела. И вовремя, а то на него уже начали коситься охранники, которых здесь было не меньше, чем в магазинах Москвы двадцать первого века. И неудивительно – ворья и просто предприимчивых людей вроде Остапа Бендера (а ведь это как раз его год, двадцать седьмой!) в городе полным-полно. Поди уследи за каждым. Невзирая на то что магазин государственный, под контролем НКВТ и НКВД [65] НКВТ – Народный комиссариат внешней торговли. НКВД – Народный комиссариат внутренних дел. В описываемый период борьба с чисто уголовной преступностью занимала в его деятельности отнюдь не ведущее место. Кроме охраны общественного порядка НКВД по образцу дореволюционного МВД контролировал множество именно «внутренних дел» государства вплоть до кадровых вопросов местного самоуправления и организацию рентабельного производства силами «спецконтингента», т.е. заключённых по уголовным статьям. «Политические» проходили по ведомству Агранова. .

Заодно Михаилу пришло в голову, что магазин, где он находится, почти один в один похож на описанный Булгаковым в «Мастере и Маргарите». Правда, тот располагался, кажется, не на Арбате, а как бы на Садовом кольце, в районе нынешнего МИДа. («Нынешнего» в том смысле, что раздвоение личности у Воловича до сих пор не закончилось). Ну а чего удивляться – Михаил Афанасьевич и сейчас здесь живёт, неподалёку, ещё не переехал на новую квартиру в Лаврушинском, и описывал он в «Мастере», судя по всему, год этак двадцать пятый.

Волович при всех его несимпатичных качествах в литературе разбирался прилично, что, впрочем, никакого положительного влияния на его моральный облик до сих пор не оказало.

Двадцатку он протянул кассирше с сильной внутренней дрожью – а вдруг как окажется «неправильной», и пожилая тётка с внешностью и повадками одесской бандерши выхватит из-под огромной никелированной кассы «Националь» с массой кнопок (зачем их столько, чтобы просто сумму обозначить и чек пробить?) и большой, как у военной мясорубки, ручкой сбоку костяной милицейский свисток и оглушительно засвистит.

Однако обошлось. Тётка мельком глянула бумажку на просвет, увидела водяные знаки и равнодушно бросила банкноту в ящик.

Денег хватило, чтобы приобрести небольшой тёмно-вишнёвый саквояж типа врачебного, и почти наполнить его всякой необходимой в жизни культурного человека мелочью – от бритвы с банкой мыльного порошка «Лотос» до пяти пар шёлковых носок, трусов и маек. А то ведь чувствуешь себя свинья свиньёю, пусть здесь это понятие подразумевает гораздо больше степеней свободы. Как у Ильфа – можно, идя к врачу, вымыть всего одну ногу. Если уже в кабинете убедишься, что не ту – конфуз, конечно, а в остальном – нормально.