Уолтер Миллер - Гимн Лейбовичу

— Клянусь, Ричард, на этот раз я не шучу.

— Ха! — развеселился техник. — Когда ты уходил из «Бижу», ты говорил то же самое. Но уже через неделю ты поступил сюда. Разве не так?

— Пойду на биржу, приятель. Может где-нибудь и найдется для меня второстепенная роль. — Торнье снисходительно улыбнулся. — не стоит за меня беспокоиться.

— Послушай, Торнье, разве ты не понимаешь, что театр умер? Искусства больше нет. Нет ни кино, не телевидения — один только этот «маэстро» и остался. — Он стукнул по металлическому корпусу машины.

— Тогда я найду что-нибудь другое, — не сдавался Торнье. — Может, хоть на полставки… Понял, ты, жрец машинного бога!

— Ха!

— Я думаю, и ты хочешь, чтобы я послал к черту эту работу, Ричард.

— Да, если ты найдешь потом что-нибудь стоящее, Райен Торнье, звезда минувших лет, мученик с мусорным ведром! Ха! Ты меня уморишь. Ты ведь снова займешься тем же самым. Ты же не уйдешь со сцены, даже если тебе позволят лишь подметать ее.

— Тебе этого не понять, — сухо возразил Торнье.

Рик посмотрел на него, покачал головой.

— Я не знаю, Торнье, — сказал он мягко, — но, возможно, я тебя и понимаю. Ты актер и всю жизнь ты играл свои роли. Ты жил ими, и я думаю, тебе не под силу изменить себя. Но ты можешь устроиться где-нибудь кем угодно и играть для себя роли, какие ты хочешь.

— Мир выбрал мне роль, и я ее играю, — ответил Торнье.

Рик Томас шлепнул себя по лбу.

— Сдаюсь, — застонал он. — Посмотри на себя. Идол целого поколения с метлой в руке. Может, лет восемь назад это и имело смысл, по крайней мере, для тебя. Известный актер отклоняет предложение участвовать в автодраме и становится портье. Верность традициям, актерскому братству и тому подобное. Произвело пару дешевых сенсаций и дало возможность передвижному балагану прокоптить еще немного. Но постепенно публике надоело тебя оплакивать, и она тебя просто забыла!

Тяжело дыша, Торнье стоял перед ним и смотрел в упор.

— Что бы ты стал делать, — процедил он сквозь зубы, — если бы вдруг начали продавать маленький черный ящик, который можно было бы приделать вон туда, — он указал на пустое место над широким пультом «маэстро», — и который мог бы ремонтировать, обслуживать и налаживать эту штуку? Словом, делать все, чем сейчас занимаешься ты? Допустим, специалисты по электронике стали бы больше не нужны?

Ричард Томас поразмыслил, потом ухмыльнулся. — Ну, тогда бы я научился устанавливать эти маленькие черные ящики.

— Не очень-то смешно, Ричард.

— Да уж, пожалуй.

— Ты… ты не художник. — С красным от злости лицом Торнье принялся быстрыми движениями подметать пол операторской.

Где-то внизу хлопнула дверь. Торнье отставил щетку и подошел к окну. По главному проходу приближались быстрые энергичные шаги.

— Наш друг Империо, — пробормотал техник и взглянул на настенные часы. — Или часы спешат на две минуты, или сегодня день, когда он по утрам купается.

Торнье едко улыбнулся, провожая взглядом переваливающуюся фигуру директора. Когда тот скрылся за поворотом, он взял щетку и продолжил уборку.

— Я не понимаю, почему ты не подыщешь место театрального агента, — произнес Рик, отвернувшись к аппаратуре. — Хороший агент — тоже актер, Торнье, только темперамента ему нужно поменьше. Если посмотреть под таким углом, то на хороших актеров должен быть большой спрос. Политики, специалисты по рекламе, даже генералы — многие из них давно бы пошли по миру, не имей они актерского таланта, это уж точно.

— Нет! Я, конечно, актер, но не настолько. — Он оставил работу и внимательно наблюдал, как Рик настраивает «маэстро». Потом медленно покачал головой. — Твоя-то совесть может быть чиста, Ричард, — в конце концов произнес он.

Техник испуганно уронил отвертку и поднял голову.

— Моя совесть? — удивился он. Почему, черт возьми, она должна быть не чиста?

— Не заводись. Напрасно ты беспокоишься обо мне. Ты не виноват, что твоя профессия извратила великое искусство.

Рик ошеломленно смотрел на него.

— Ты думаешь, что я… — Он замолчал, но про себя высказал все, что думал.

Внезапно Торнье прижал палец к губам.

— Тс-с-с. — Взгляд его был направлен куда-то вглубь театра.

— Там, на лестнице, был Д’Уччия, — начал Рик. — А что..?

— Тс-с-с.

Они прислушались. Торнье ехидно улыбался. Рик посмотрел на него и наморщил лоб.

— Ты что?

— Тс-с-с.

И тут раздался тихий вскрик, а за ним — страшный грохот, даже стекла в операторской задрожали. Затем донесся поток отборных проклятий.

— Это Д’Уччия, — сказал Рик. — Что же там случилось?

Ругательства становились все громче и вскоре превратились в рев.

— Хм, — заметил Рик, — должно быть, он крепко ушибся.

— Нет, он просто нашел мое заявление об уходе, вот и все. Видишь? Я же сказал тебе, что обставлю это наилучшим образом.

— Не может быть, чтобы его так взволновало твое заявление, — озадаченно заметил Рик.

В конце коридора появился Д’Уччия. После нескольких шагов он остановился, широко расставив ноги и прижав руку к ушибленной пояснице. В другой руке он держал позолоченную герань.

— Где этот позолотчик? — заорал он. — Выходите, вы, ходячий анекдот!

Торнье спокойно высунул голову из окна операторской и, подняв брови, посмотрел вниз на директора.

— Вы меня звали, мистер Д’Уччия?

Директор несколько раз втянул воздух, прежде чем снова смог рявкнуть.

— Торнье!

— Да, сэр!

— Все кончено, слышите?

— Что кончено, босс?

— Все. Я найду другого уборщика. Я куплю уборочный автомат. У вас две недели сроку.

— Скажи ему, что тебе не надо срока, — шепнул Рик.

— Скажи ему, пусть сам убирает свое дерьмо. Пошли его.

— О’кей, мистер Д’Уччия, — ответил Торнье.

Д’Уччия стоял в коридоре, ругался и беспомощно размахивал позолоченной геранью. Наконец он швырнул цветок на пол, повернулся и, прихрамывая, вышел.

Рик присвистнул сквозь зубы.

— Он просто вне себя. Что ты такое сделал?

Торнье все ему рассказал.

— Он тебя не выкинет. — Техник покачал головой. — Он еще подумает. В наше время не так-то легко найти кого-нибудь на такую поганую работу.

— Ты его слышал. Он может заказать для уборки автоматическую машину.

— Глупости. Империо слишком скуп, чтобы расстаться с такой суммой. Кроме того, ему не на кого станет орать, машина лишит его этого удовольствия.

Торнье взглянул на него.

— А почему, собственно?

— Ну… — Рик запнулся. — A-а! Ты прав. Он и на это способен. Однажды он поднялся сюда и отлаял «маэстро». Он его и пинал, и орал на него, и тряс. После этого ему явно полегчало.

— Для Д’Уччии люди как машины, а машины как люди, мрачно заметил Торнье. — И тут он вполне справедлив: одинаково обходится со всеми.