Игорь Винокуров - Ужас. Иллюстрированное повествование о нечистой силе

Видимо, тот быстрый и неизбежно поверхностный осмотр не совсем погасил отцовское беспокойство. Я предложил пригласить известного детского психиатра, кандидата медицинских наук М.И.Буянова. С Михаилом Ивановичем нас связывала давнишняя дружба. А познакомились мы благодаря проискам нечистой силы, сделавшей невыносимой жизнь одной московской семьи. Мы оба, независимо друг от друга, побывали там, но пришли к противоположным выводам. Я и сейчас считаю, что это был классический полтергейст, в центре которого стоял подросток. Вместе с тем прав и Михаил Иванович, обнаруживший склонность этого подростка и к необузданной фантазии, и к тайным проделкам. Одно другому не мешает и нередко прекрасно уживается друг с другом. Позже я и сам не раз ловил таких подростков на попытках имитации полтергейстных проявлений. «Почерк» этих наивных попыток заметно отличался от «почерка» натурального полтергейста.

Итак, вечером 15 апреля мы с Михаилом Ивановичем около двух часов провели в беседе с моей подопечной семьёй. Вернее, говорил, а точнее — задавал вопросы и внимательно выслушивал ответы только Михаил Иванович. Я — молчал и думал о своём: вроде бы, казалось мне, Михаил Иванович ведёт себя со мной как обычно. Это уже что-то. Значит, ему и в голову не приходит мысль считать меня «чайником». Интересно, что он подумает, если я расскажу о том, что пережил в этой самой комнате ночью несколько суток тому назад? Я ведь и до сих пор почему-то ему в этом не признался…

Уже на улице, когда мы тронулись в обратный путь, Михаил Иванович вновь наедине со мной ещё раз повторил то же, что незадолго говорил отцу и матери подростка: сегодня ему с его профессией здесь делать нечего!

Подходя к турникетам метро, Михаил Иванович остановился в поисках проездного билета. Его нигде не было. Я подумал, что наконец-то пришёл мой звёздный час! Дело в том, что и в предыдущие дни в квартире, где мы только что побывали, наблюдалось странное появление, исчезновение и перемещение всяких вещей. Мой торжествующий вид привлёк внимание Михаила Ивановича. Прекратив уже явно бесплодные поиски и по-докторски внимательно глянув мне в глаза, Михаил Иванович укоризненно произнёс: «Игорь, ты же взрослый человек! Билет или выпал из кармана, когда мы одевались, или его вытащил мальчишка!» Опасаясь привлечь к себе ещё большее внимание доктора, я не стал настаивать на своей версии. Мы расстались.

Вечером у меня дома раздался телефонный звонок. Глава семьи, которую мы сегодня посетили, сообщил, что после нашего ухода в коридоре на полу нашёлся чей-то проездной билет. Не наш ли, спрашивал он. Я тут же позвонил Михаилу Ивановичу: «Миша, твой проездной нашёлся!» Так разрешилось это забавное происшествие. Но загадка другого — пережитого мною ужаса — всё продолжала мучить меня.

А ведь я побывал в нескольких десятках полтергейстных квартир в Москве и в Подмосковье, неоднократно ночевал и по нескольку дней жил в некоторых из них, но — повторяю — ничего подобного не испытывал. Хотя был свидетелем и очевидцем многих необычных проявлений в условиях, отвергающих разумное объяснение. Я слышал полтергейстные стуки, видел самопроизвольное движение предметов, ощущал необычные запахи. До меня не раз дотрагивался знаменитый «Барабашка». На мои вещи совершался целый ряд полтергейстных «нападений» — они вроде бы сами собой исчезали с последующим самовозвращением, намокали, портились… Пожалуй, лишь одно переживание, испытанное мной в 1988 году, имело некое отдалённое сходство с тем, что я пережил той апрельской ночью.

А было так. Однажды глубокой осенью 1988 года я направлялся в очередную подозрительную на полтергейст квартиру. Было около часу дня. Ещё на улице — я шёл через двор, до нужного мне подъезда оставалось метров двадцать пять, от силы тридцать, — я почувствовал нечто необычное: тяжело затуманилось в затылке и я стал терять равновесие! До этого подобное мне было совершенно незнакомо. Гимнаст и акробат когда-то, жонглёр-любитель, я всегда гордился своим чувством равновесия. А тут — такой позор! Я огляделся — вокруг никого не было. Это меня мало успокоило — шлёпнуться в грязь, даже наедине с самим собой, было всё равно мало приятно. Стал выбирать место посуше, думаю — лучше сесть, чем шлёпнуться как попало, всё же испачкаюсь меньше. Пока раздумывал, всё само собой кончилось. Я вошёл в подъезд.

Позже хозяйка этой «нехорошей» квартиры рассказала, что на следующий день к ним пришла классная руководительница её внучки, с которой и были связаны полтергейстные проявления. Беседовали минут двадцать. Вдруг учительница (а она была вдвое моложе меня!) взялась рукой за спинку стула и как-то враз села на него, попросила воды. «Мне плохо, очень кружится голова», — пояснила она. Это чувство ранее было ей совершенно незнакомо! Вскоре оно бесследно исчезло. Если даже оба эти случая — со мной и с учительницей, — совпадения, то почему они были так жёстко привязаны и к месту, и по времени?

После той ужасной ночи с 11-го на 12-е апреля 1990 года я почему-то стал ждать, не проявится ли нечто подобное в другом случае полтергейста. Мои ожидания, как ни странно, относительно скоро оправдались.

Уже 9 июля днём мне позвонил А.К.Прийма, предложив вечером встретиться в одной московской квартире — только что там что-то стряслось. Я согласился.

Впервые на этой квартире мы побывали 13 июня 1990 — года. Мы — это наша как бы неформальная группа скорой полтергейстной помощи во главе с А.К.Приймой — А.А.Шлядинский, Олег Ефимов, мастерски владеющий искусством находить биолокационные аномалии с помощью металлических рамок, и я. Володя Мохов в этот раз присоединиться к нам не смог.

Начали с расспроса хозяйки квартиры, доверив это деликатное дело мне. Постепенно по мере рассказа хозяйки и благодаря моим встречным уточняющим вопросам стала более или менее вырисовываться картина происшедшего.

В квартире, где шла наша беседа, до октября 1989 года проживали престарелая бабушка и её дочь, нынешняя хозяйка квартиры, со своими взрослыми детьми — внуком и внучкой бабушки. В 1988 году бабушка, упав в квартире, сломала шейку бедра. Дочь самоотверженно подняла её на ноги. На это ушло семь месяцев. Но характер бабушки круто изменился: слегла она одним человеком, встала — совсем другим — недобрым, жёстким… Изменился даже её облик: лицо приобрело неприязненные черты, глаза стали совсем иными — в них горел какой-то мрачный огонь… Постепенно эти изменения стали приобретать всё большую определённость. До того как всё это случилось, бабушка была очень мягким человеком, с добрым уступчивым характером, необыкновенно деликатная. А тут, как бы ни было это невероятным, все вдруг стали её инстинктивно бояться. Её лицо стало внушать тихий ужас. Когда маленькая хрупкая бабушка вдруг тихо возникала на пороге кухни или комнаты, все сидевшие там непроизвольно вздрагивали. Стало страшно оставаться дома наедине с ней. Хозяйка квартиры рассказывала, что несколько раз, внезапно, как от толчка, проснувшись ночью, вдруг видела над собой склонённую фигуру своей матери, зачем-то вглядывавшуюся в неё… В самом начале 1989 года бабушка опять упала и сломала шейку другого бедра. Два месяца пролежала в больнице, остальное время до своей кончины — дома, в своей комнате. На этот раз поднять её на ноги оказалось выше человеческих сил.