Гарм Видар - Критическая точка

- Я - Орфей! Вы слышите мой голос?! Это МОЙ голос!!! Я ОРФЕЙ, варвары!!! ОРФЕЙ!!!

- НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ, ОРФЕЙ!!!

Сидоров стремительно встал посреди пустынной улицы на колени.

Сотни сидоровых зеркально отразили коленопреклоненного Сидорова.

"Ну, нет, дудки!" - Сидоров попытался подняться, споткнулся и упал широко раскинув руки лицом прямо на мостовую.

И тысячи сидоровых крестообразно распластались в своих крохотных убогих зеркальных обителях.

- Нет! - прохрипел Сидоров, спиной ощущая бесконечное клонирование своих самых потаенных мыслей и чаяний. - Нет!!! НЕТ...

Царапая ногтями камни мостовой, в кровь раздирая ладони, Сидоров выворотил из земли увесистый булыжник и медленно стал подниматься...

Миллионы сидоровых в зеркалах напряженно изогнулись, сжимая в миллионах рук огромные грязные обломки...

- Нет, врешь! Рукописи не горят!!!

Лицо Сидорова перекосилось, словно шрамом изуродованное улыбкой.

- Ну, ребята, поглядим: кто кого?

И Сидоров коротко без размаха бросил камень в ближайшее зеркало...

Звон разбитого стекла, погребальным колоколом возвестил, что цель достигнута и поражена...

И бесчисленное число уцелевших зеркал отразило безлюдную улицу и жалкую груду зеркальных черепков посреди заплеванной мостовой.

- НЕ ОГЛЯ...

ЭПИЛОГ

Пламя которое нас пожирает.

Из записных книжек Сидорова

Ненавижу! И город этот, и дома его, и улицы...

Ненавижу грязные вонючие подъезды, превращающиеся по ночам в бездонные клоаки.

Ненавижу окна, внезапно вспыхивающие в темноте и гаснущие в самое неподходящее время, словно скабрезно подмигивающие из мрака злые глаза.

Ненавижу асфальт, засохшей коркой покрывающий изгаженную землю.

Ненавижу хилые палисаднички, фиговыми листками приютившиеся на уродливом урбанистском теле.

Ненавижу память! Память, которая связывает меня с этим городом.

Ненавижу потому, что пуповина зависимости, петлей захлестнувшая горло, безнадежно крепка...

Ненавижу себя!

За бессилие и боязнь.

За тупость и безысходность.

За ненависть.

За...

Человек, одиноко бредший по пустынной улице, сделал еще несколько шагов и упал, уткнувшись лицом в растрескавшуюся черную кожу асфальта...

И тонкий заячий всхлип взметнулся и захлебнувшись утонул в нарастающем реве огня...

Внезапно вспыхнувшие в семи местах гигантские пожары почти мгновенно превратили город в бушующее огненное море. Огонь урча, давясь и захлебываясь пожирал деревья, пластик, материю и плоть, камни, бетон, металл и землю, безумным зверем набрасываясь на любую добычу...

И когда человек с трудом приподнял отяжелевшую, словно наполненную ртутью голову и посмотрел вокруг, то увидел... лишь пепел...

Кругом один только пепел...

И тогда человек наконец заплакал.

Но похоже, что было уже все-таки слишком поздно.

Эпитафия:

"И тьма звала другую тьму..."

Р.Лоуэлл "Платан на берегу"

ЗАНАВЕС!

Спектакль окончен.

Дайте же занавес, черт вас всех подери!!!

Вы что, никогда не видели как сорокалетние мужики плачут?

Из записных книжек Сидорова:

"Человек сам кузнец своего счастья, даже, если по призванию,

этот человек - всего лишь - самый распоследний сапожник."

Эх!!! Дернем - подернем, а там...

АВОСЬ?

И только кровь на снегу, как последний автограф...

Ну что же вы не смеетесь?

"Улыбайтесь господа! Серьезное лицо это еще не признак

ума. Самые отъявленные мерзости совершались именно с

этим выражением лица..."