Гарм Видар - Критическая точка

13. ЦЕЛИ И СРЕДСТВА

Сидоров шлепал босыми ногами по остывающим камням одной из многочисленных дорог Большого Города (не путать с Большой Дорогой), и пламя свечи чуть покачивалось в такт шагам, не столько освещая путь, сколько ослепляя идущего. Мутная жидкость в чреве тары из-под "Наполеона" мерно колыхалась навевая фаталистический подход к жизненным катаклизмам. И в то же время ассоциативно инициируя ощущение неотвратимой быстротечности времени, словно маятник, задавая отсчет повернутых вспять лет, тусклой панорамой наползающих на подернутый влажной пеленой взор Сидорова, обращенный вовнутрь, в мрачные глубины Маленького существа, оборачиваясь парадоксом противоречивых мер: потенциальных и осуществившихся величин.

Маленький Мир Сидорова, войдя в соприкосновение с Большим Миром вокруг, ощутил деструктивные изменения, рассыпаясь прахом, в следствие неосознанной ошибки, заложенной бог знает когда, в его, может изначально, порочную структуру.

Свеча в руке рыдала стеариновыми слезами.

Вселенская печаль обуяла Сидорова. Еще не зная КАК, он, Сидоров, понял - что УЖЕ не так.

Бессмысленный бег по дороге, ведущей в Никуда, при всех кажущихся степенях свободы, оставлял бегущего в жестких рамках наезженной колеи. Сидоров как клоп, ползущий по внутренней стороне банки, до недавнего времени даже не догадывался, что его Мирок, не есть Мир. Для этого необходимо было вырваться в иное измерение и взглянуть на себя со стороны и иными глазами. Осознать себя. Если конечно то что необходимо было осознавать имелось в наличии.

Свеча рыдала...

ЗЕЛЕНЫЙ ЛУЧ УДАРИЛ ВНЕЗАПНО...

Свеча мгновенно расплавилась, залив руку раскаленным стеарином. Сидоров взвыл и упал на четвереньки (точнее падал на четвереньки, но вовремя сориентировавшись приземлился на три конечности, потому что четвертой он судорожно прижимал к животу бутыль с универсальным от многих напастей средством, сила которого, как вы уже знаете, крылась в помете тибетских яков).

После ослепительного луча и в результате утраты свечи Сидоров оказался погруженным во мрак, что принесло ему, как не странно, некоторое облегчение. Ибо мучительный дисбаланс, несмотря на общее ухудшение обстановки, выровнялся. Контраст между Внутренним и Внешним, как бы сгладился. Еще мгновение назад Сидоров чувствовал себя глубоководной рыбой, безжалостно извлеченной на поверхность: Внутренний Мирок Сидорова разбух, раздулся, грозя разорвать внешнюю оболочку. Мысли сбивались и метались испуганной вороньей стаей. Теперь Сидоров вдруг ясно почувствовал, что тот Сидоров, чей лик взлелеянный, выпестованный и свято хранимый, оберегаемый, как оберегают старую мозоль, оказался как и злополучные уведомления из картона, но не черного, а серого. И вот картон лопнул, маска спала, а под ней... НИЧЕГО. Цели - самообман! Средства достойные этих целей. Сидоров был, а вроде как не был. Зеленый луч пробил крохотную брешь в броне Сидорова, и Бронесидоров - лопнул как мыльный пузырь.

Но это, конечно, фигурально, а Сидоров натуральный стоял на трех конечностях (надо отметить - прочно стоял) посреди Большого Города, впавшего в глубокий, похоже летаргический, сон.

Время остановилось. Сидоров крохотным серым муравьем распластался на асфальте. Дома, высящиеся равнодушными Голиафами, презрительно косились на маленького Давида, взяв наконец реванш за увековеченный позор мифологического тезки-прообраза.

Но они торжествовали явно преждевременно.

Сидоров встал, быстро разделся и методично натерся чудодейственным средством, презентованным непритязательным (не путать с непрезентабельным) Гуру. Бутыль из-под "Наполеона" опустела. Сидоров неспешно оделся, стараясь особенно не принюхиваться, и твердым шагом отправился на поиски телефонной будки.

- Алло! Аристарх?

- Его нет дома. С вами говорит автоответчик - Аристарх второй...

- Мне нужна твоя помощь, Аристарх! Сейчас, немедленно...

Аристарх второй принял. Аристарх первый будет поставлен в известность. Отбой. Бип! Бип! Бип...

- Алло, Маша...

- Я сколько раз тебе говорила: не звони ты мне!

- Маша, мне плохо!

- Наконец-то! Должна же справедливость восторжествовать, в конце-концов.

- Но...

- Прощай.

- Алло. Добрый вечер. Это я - Сидоров...

- Какой вечер, Сидоров? Ты что - спятил? Уже глухая ночь и я сплю сном праведника, чего и тебе желаю...

- Петрович...

- Иди спать Сидоров! Завтра снова на работу опоздаешь, а потом опять будешь клянчить льготные путевки в дом отдыха.

- Но...

- Спокойной ночи, Сидоров.

14. ГНИЛОЙ ЗУБ (КРАТКИЙ ОЧЕРК ПОПУЛЯРНОЙ СТОМАТОЛОГИИ)

Обильно унавоженный Сидоров шел по гулкой пустынной улице, и Город стыдливо отворачивался от назойливого раздражителя: отторгая и игнорируя.

- Сидоров!

Вопрос не требовал ответ, так как был собственно не вопросом.

- УЖЕ? - спросил Сидоров, аналогично нетребовательно. Ответ он и так знал.

- Но как же гуманность, принцип невмешательства? Разве так обращаются с представителями слаборазвитых цивилизаций?

- Иногда, для того чтобы избавиться от общего недомогания достаточно удалить гнилой зуб.

- Неужели достаточно только один... зуб?

- Ну не один. Может несколько...

- Это и есть точки минимального воздействия?

- Да, конечно... Ну и разит от вас, Сидоров. Это что - помет тибетских яков?

- Не уклоняйтесь от стоматологической темы. Меня интересует вопрос: нельзя ли ограничиться пломбой?

- Нельзя.

- Я так и думал, - рассеянно протянул Сидоров и задумчиво окинул взором фигуру, старающуюся держаться в тени, - ну что же, если экстракция одного гнилого... Сидорова будет способствовать оздоровлению целой цивилизации... Это у вас что, бластер?

И не ожидая ответа Сидоров повернулся к представителю наверняка более развитой цивилизации спиной, ощущая между лопатками умный и твердый, как гвоздь в ботинке, взгляд пришельца.

Босые ступни приятно холодил остывший уже асфальт, шершавый как кошачий язык.

"Глупо. Ужасно глупо... Как хочется оказаться в той точке времени, начиная с которой стали нанизываться, даже не ошибки, а так - бессмыслицы, досадные недоразумения, последствия беспечности, бездумности, безалаберности, да мало еще каких "без", образуя тяжелую крепкую цепь каторжника, приковывающую обладателя этого экстравагантного аксессуара к самому себе. И бегство с этой каторги увы, по-видимому, невозможно. По крайней мере достоверных случаев неизвестно. Кроме, разве что самого радикального. Но в этом варианте, беглая составляющая, даром что духовная, норовит прихватить и материальный носитель. Нет, смерть это самое глупое мероприятие, в котором неизбежно приходиться участвовать человеку, ведущему активную общественную жизнь..."