Catherine de Froid - Боги от науки

Нужен был предлог. Попросить помочь с решением задачи, расспросить об организационных вопросах какой–нибудь олимпиады… Вот оно! Насколько Костя помнил, Саша еще в седьмом классе где–то там участвовала, значит, должна знать все о разнице между графами «класс обучения» и «класс выступления». Костя все прочел на сайтах олимпиад, форумах и в блоге Ботаникуса, но немножко нервничал.

Подойти, попросить помощи. Получить вежливый и подробный ответ, ответить на расспросы о том, в чем он собирается участвовать. Сделать комплимент. Спросить, попадалась ли ей такая–то задачка (есть такие заковыристые задания, что кочуют из олимпиады в олимпиаду, слегка меняя формулировку), высказаться по поводу того, как «эти люди» составляют условия. Посетовать, что перемены такие маленькие. Получить приглашение приходить еще. Нагло им воспользоваться. Разыскать Сашу в социальных сетях, разведать музыкальные вкусы, срочно послушать несколько новых групп и обнаружить общность интересов в этой области. Искать новые и новые предлоги приходить к ней в класс или что–нибудь писать. Все просто, если не задаваться вечными вопросами на тему навязывания другим своего общества. Костя задавался, но утешал себя тем, что живет один раз (насколько же он ошибался!).

Когда начался олимпиадный сезон, стало совсем просто. Вместе ездить на олимпиады (областные, между прочим, длятся аж по два дня), спрашивать, есть ли результаты, хвастаться, когда они уже точно есть. Обсуждать встретившиеся задачки, находить друг у друга и у себя ошибки, которых на самом деле нет, советовать друг другу, как надо было решать. И с каждым днем все больше друг от друга зависеть.

В их разговорах часто всплывали учителя, составлявшие значительную часть Сашиного круга общения. В частности, Галина Александровна:

— Характер у нее не очень, — признала Саша, — но нельзя же осуждать людей за характер. Если ее не бесить, то она очень хорошо объясняет, а при желании можно и на отвлеченные темы поговорить. Например, мы обе любим научную фантастику.

— Это ты ей посоветовала книгу про людей с компьютерами в голове, умеющих летать? — догадался Костя.

— Будешь смеяться, она мне. Занятная вещица, только очень много накручено.

— Да… — протянул Костя. — Я, наверно, не с того начал.

— Может, найдешь еще общий язык. Я сначала с ней спорила каждую неделю, причем по вопросам чисто дисциплинарным. А потом олимпиады начались, и все само собой.

— Может быть… Только мне до взаимодействия с ней по поводу олимпиад еще год.

Придя с каникул после третьей четверти (и чуть–чуть не попав на всероссийские олимпиады), Костя с Сашей, оба «классные клоуны», стали советоваться, как будут всех разыгрывать первого апреля. Часть розыгрышей даже удалась на славу, было много смеха, карикатурно–обиженных лиц и препятствий на пути учебного процесса… А в шесть часов вечера Костя, как раз вернувшийся то ли из школы, то ли с прогулки по городу с Сашей, почувствовал, как окружающий мир утратил объем и съехал в сторону, как декорация в театре. Тут он кое–что вспомнил, а еще через мгновение помнил все.

— Привет, демиург! — поздоровался Степа. — Как путешествовалось?

Костя не ответил, только широко улыбнулся и открыл свою память. Степа и Женя сделали то же самое.

Их второе прошлое тоже было интересным, хотя и не таким богатым на свершения, как первое. Они исследовали свои возможности в разные стороны, участвовали в олимпиадах, ходили в походы, пытались собрать рок–группу… Передавать свои возможности другим не очень–то получалось, потому что единственные действительно «умные» знакомые — учителя и олимпиадники — или слишком недолго были рядом, или находились за определенным барьером, не позволяющим просто так сказать: «Не желаете поучиться летать?». Степа писал книги о людях со сверхспособностями, одну даже издал и более–менее распродал («Я бы тебе не поверил, но реальность против меня», — сказал Костя, вспомнив про «компьютеры в голове»).

— М-да, Костя, мы без тебя мало чего стоим, — резюмировал Степа.

— Скорее вы сломали лед, обучив меня. Я без вас вовсе обычный человек… ну, почти обычный.

— Прекратите обмен самокритикой и подумайте, сколько людей получило возможность изменить свое прошлое! — воззвал оптимист Женя.

— Думаешь, у них так прямо сразу все получилось? — хмыкнул Степа.

— Но они могут перестать жаловаться, что нельзя ничего изменить.

— Ждем волну раздвоений реальности! — предположил Костя.

— Так масштабно мало кто сможет, так что нас не коснется.

— Кстати, как вы думаете, в той, «моей» реальности жизнь еще продолжается?

Повисло молчание.

— Ладно, кот Шредингера и лев из «Бесконечной истории» им там в помощь. Пойду лучше этой реальностью займусь.

По дороге к школе он встретил Сашу:

— Привет! — поздоровалась она. — Это все… оно в самом деле было?

— Я тоже это помню, если ты о двух разных вариантах этого года.

— И… все правда?

— Все, чего тебе бы хотелось. Про остальное можно забыть.

— Тогда — крутой год был, Костя! Встретимся! — Костя не стал уточнять, куда она спешила, когда могла отмотать время в любую сторону, потому что немного читал о дамской психологии. Ага, вот уже и кабинет физики.

— Здравствуйте, Галина Александровна! — с порога воскликнул Костя. — Можно?

— Здравствуй! А что случилось–то? У меня память чего–то двоится.

— Я осуществил свою навязчивую идею и прожил год без сверхспособностей. И, не подумав, привлек вас всех. Простите меня!

— Вы меня простите, — откликнулась Галина Александровна, по привычке, свойственной многим учителям, не особо разграничивавшая личные местоимения второго лица. — Воюю со своим характером не первый десяток лет, и все по–старому.

— Нет, все же вы меня простите. Дал волю своей ершистости, а потом не сообразил найти предлог и помириться. И, пожалуйста, пусть это будет последнее извинение в цепочке!

Еще говорили о том, что было бы, если бы Степа и Женя решились на такой же эксперимент — жизнь без способностей.

— У нас бы с вами ничего не изменилось, — рассуждал Костя. — Разве что вы не прочли бы Степиной книги и не попрекали меня компьютером в голове. А у них… Жили бы себе спокойно, ходили в походы, пробивались каждый к своей славе: у Степы писанина, у Жени, наверно, все же музыка. А может, и не познакомились бы, потому что теория вероятности такого обычно не допускает.

Настало время уходить, и Костя позволил себе немножко поактерствовать:

— Мир, точно? — спросил он, протягивая руку.

— Дружба, жвачка… — хмыкнула учительница, пожимая ее.

— Не люблю жвачку.