Иван Быков - Бюро Вечных Услуг

– Bull in a china shop.

– Бык в магазине?.. – Нестор не смог точно перевести идиому.

– Бык в магазине фарфора, – помог Кир. – Это их выражение. Мы говорим: «Слон в посудной лавке». Вот так они себя и ведут. Каждый их громоздкий поворот, совершаемый с какой-нибудь ничтожной целью, – например, усесться поудобнее, – каждый такой маневр рвет ткань Вселенной, бьет хрупкие взаимосвязи и рушит гармонию Вселенной.

– Неужели создание имитации Дракона, того чудовища, что сгубило семьдесят процентов личного состава Конторы, – это всего лишь неуклюжий поворот чьей-то толстой, эгоистичной задницы? – удивился Нестор, и прозвучало это удивление достаточно резко.

– Они не создавали Деньгона! – Кир ответил раздраженно, что было странным для Наставника, но быстро собрался и пояснил уже в привычной ровной манере:

– Они создали универсальный эквивалент. Кстати, это весьма разумное изобретение. Разумное и полезное, причем настолько, что могло бы быть нашим подарком этой Взвеси. Может, так оно и было давным-давно – я же не всеведущ. Но сегодня сама суть универсального эквивалента вывернута наизнанку. Ведь ценность любого ресурса определяет степень его ограниченности.

Заметив, что формула не нашла себе путь в сознание единственного слушателя, Кир решил пояснить подробнее.

Любой ресурс, которому определена в бартере роль посредника, должен быть ограничен по объему пропорционально всем другим товарам, участвующим в цепи обмена. Если портные выкроили много рубах, а хлеборобы вырастили мало хлеба, то рубах при обмене понадобиться больше, чем хлебных буханок. Если же между рубахой и буханкой в цепи обмена установить, скажем, зубочистки…

– Спички! – Нестор не смог сдержать возглас.

– Прости? – прервал урок Кир.

– КЦ, спички. В «Кин-дза-дза!» именно их использовали в качестве универсального эквивалента, – пояснил Нестор и зачем-то добавил:

– Нашу кошку так зовут – Ка-Цэ.

Наставник подозрительно посмотрел на Нестора и спросил:

– Кошку? Причем здесь кошка?

– Ни при чем, – не стал спорить Нестор. – Кошка в цепи обмена не участвует.

– Ну, это как посмотреть… – Наставник на секунду задумался. – Мы с Ларисой приедем к вам на днях. Хочу на вашу Ка-Цэ лично посмотреть. А то уже не в первый раз слышу…Но пример верный, иллюстративный. На Плюке КЦ, спички, имели ценность до тех пор, пока находились в трудном доступе. Как только дядя Вова и Скрипач стали производить расчет за реальные товары – горючее, еду, воду – только обещаниями спичек в будущем, вспомни, как выросли цены.

– «Господин Би, у меня пятьдесят рублей, спички стоят две копейки коробка, значит я могу купить две с половиной тысячи», – вспомнил Нестор.

– Самую высокую ценность, – продолжил Кир, – имеет невосполнимый ресурс. Ниже цена у ресурса восполняемого. Ценность же ресурса бесконечно восполняемого равна нулю.

– Бумажные деньги, – кивнул с пониманием Нестор.

– Бумага имеет цену, – возразил Наставник. – Речь идет о виртуальном эквиваленте всего и вся, который – опять-таки, по сути – всего лишь цифры в информационной сети. И при помощи этих цифр у создателей этих цифр есть возможность приобретать любой без исключения ресурс в цепи обмена – и восполняемый, и невосполнимый. Пустые цифры, ничто, поглощающее материальный мир вокруг, по существу своему представляют что? – поставил Кир второй Квинтилиановый вопрос.

– Вирус? – ответил Нестор почти наугад и в этот раз попал в точку.

– Вирус, – удовлетворенно вздохнул Кир и присел на краешек стола. Стол жалобно застонал. – Информационный вирус. Извращенная форма универсального эквивалента. Именно его и создали иерофанты. А Деньгон – лишь следствие, ментальная проекция иллюзорной акциденции в реальном мире Небытия. Спонтанно возникшая ментальная проекция этого самого универсального эквивалента в этой самой извращенной – по сути – форме. Форме информационного вируса.

– И что такое вирус? – Кир освежил содержимое коньячек, достав из кармана зеленого халата плоскую фляжку. – Болезнь. Пусть эпидемическая, но всего лишь болезнь. А любая болезнь излечима. – Собеседники сдвинули бокалы и, так вышло, выпили «За исцеление!». – У нас, у Нагов, к этой гадости, сам понимаешь, иммунитет. – Кир явно имел в виду не коньяк. – А вот простых людей жалко. Оберегая жизнестойкость этой Взвеси, мы, в первую очередь, оберегаем ее обитателей – обычных людей. Такова наша дхарма, как сказал бы возница Арджуны Гудакеши. Свет! – приказал Кир.

Свет в аудитории снова померк. На экране один за одним стали сменять друг друга кадры, иллюстрирующие слова Кира, которые тот бросал в зал. На фотографиях были запечатлены люди – работающие, веселящиеся, дерущиеся, воюющие, любящие, пьющие, болеющие – и вновь по кругу. Наставник при этом коротко расхаживал в проходе – от проектора к экрану и назад, отчего его тень то расползалась жутковатым пятном, почти скрывая изображение, то возвращалась в человеческие размеры и становилась как бы дополнительным контуром на какой-нибудь из фотографий.

– А обычные люди, – вещал Наставник в такт шагам, – маленькие обычные люди запутались. Они подвержены страхам, обременены страстями, их атакуют недуги. И обычные люди не имеют сил со всем этим совладать. Они лишены этих сил. Их и теперь лишают здоровых плодотворных творческих сил – везде и всюду, куда дотягивается меркантильный гений иерофантов. Догматы веры, границы государств, власть капитала, – все это бездонные колодцы, куда утекает живая мощь человечества. А поскольку человечество – составляющая часть общей гармонии, то и Вселенная терпит от такого «кровопускания» значительный урон. Свет!

Свет вспыхнул. Мелькание кадров прекратилось. Выпили. Кир снова вздохнул и продолжил:

– И потому обычные люди радуются своим человеческим радостям, любят своей человеческой любовью, болеют своими человеческими болезнями и живут своими человеческими мыслями. Именно эти мысли подминает под себя зловредное влияние вируса. И потому люди не хотят, но идут на баррикады; не хотят, но кричат на площадях; не хотят, но роют окопы, стреляют друг в друга и взрывают пояса самоубийц.

– Да уж, такой мрак идет с Востока, – заметил Нестор понимающе.

– Все, что идет с Востока, – резко отреагировал Наставник, – где? – так прозвучал третий вопрос из плана сегодняшнего инструктажа. При этом Наставник хлопнул себя свободной ладонью по лбу и сам же себе ответил:

– Весь этот, как ты говоришь, мрак – в головах. Причем во всех головах. Одни ослеплены яростью, что кто-то смеет грубо, нетактично, наотмашь врываться в их суверенный мир. Мир непонятный для человека Запада, а потому пугающий.