Джек Вэнс - Поместья Корифона. Серый принц

Эльво Глиссам задумчиво спросил: «Ущелье, где мы нашли святилище, официально находится в Пальге? Или это уже Вольный Алуан?»

«Я задавал себе этот вопрос, — встрепенулся Джерд Джемаз. — Каньон пересекает юго-западную окраину Вольводеса. В принципе это уже племенные земли ао, то есть Рассветное поместье».

«Тогда нет проблем! — воскликнул Глиссам. — Вам принадлежит великолепный исторический памятник, и у вас есть полное право построить отель не только здесь, но и в Аль-Фадоре!»

«Не торопитесь, — осадил его Кельсе. — Дума и раскрепостители придерживаются того мнения, что нам принадлежит, в лучшем случае, только одежда на наших плечах. Кто прав?»

«Согласен, этот вопрос нуждается в изучении, — остыл Эльво Глиссам. — Тем не менее, несмотря на то, что я — раскрепоститель, я желаю только всего самого наилучшего моим друзьям в Рассветной усадьбе».

«Странно, что ао ничего не знают про святилище! — вмешался Джерд Джемаз. — Я проверял по карте — каньон несомненно находится на их территории».

«Недалеко от границы Вольных земель, однако, — заметил Кельсе. — Может быть, гарганчам что-нибудь известно».

«Ага! — Шайну осенило. — Все понятно! Джорджол узнал про святилище. Он сам хочет построить там отель, а для этого ему нужно выгнать нас из Рассветного поместья».

«С него станется», — без тени иронии отозвался Кельсе.

«Ты несправедлив к бедному Кексику, — обиделась Шайна. — На самом деле он очень простой, прямой, откровенный человек. Я его хорошо понимаю».

«Ты одна его понимаешь. Других таких нет», — съязвил Кельсе.

«Позвольте мне также с вами не согласиться, — обратился к Шайне Глиссам. — Джорджол — очень сложная, противоречивая личность. Таково неизбежное следствие его воспитания. Рассмотрите его с точки зрения профессионального психолога. Кто он? Одновременно и пришлый, и ульдра. В одном уме сосуществуют две несовместимые системы ценностей. Как только ему в голову приходит та или иная мысль, ей навстречу возникает опровержение. Удивительно, что ему вообще удалось как-то устроиться в жизни».

«Никакой загадки в этом нет, — проворчал Кельсе. — Пришлый он или ульдра, внешне или внутренне, прежде всего и в конечном счете Джорджол — эгоист, каких мало. Он с легкостью меняет роли в зависимости от того, какая личина выгоднее в данный момент. Теперь он, видите ли, крутой разбойник-гарганч, сорвиголова, хвастливый Серый Принц! А понимаете ли вы, что именно он, скорее всего, пилотировал спиранью, сбившую моего отца? И наш „Апекс“ в придачу!»

Шайна окончательно возмутилась: «Какая чушь! Как ты можешь говорить такие вещи! Ты же его знаешь. Он гордый, доблестный Кексик. Как у тебя язык поворачивается изображать его бессердечным убийцей? Это совершенно невозможно!»

Кельсе не сдавался: «В представлении гарганча бессердечная расправа только прибавляет убийце гордости и доблести».

«Ты всегда был несправедлив к Джорджолу, — поставила диагноз Шайна. — Его „гордость и доблесть“ — называй это как хочешь! — спасли тебе жизнь, между прочим. По меньшей мере, его храбрость заслуживает уважения».

«Пусть так, — согласился Кельсе. — Но я вовсе не уверен в том, что он неспособен на предательство».

Шайна рассмеялась: «А кому он присягнул в верности? И почему бы он стал это делать? В любом случае, у меня нет никаких причин в чем-либо его подозревать».

«Разумеется, нет. Ты же в него влюбилась, помнишь?»

Шайна терпеливо вздохнула: «Точнее было бы назвать это мимолетным детским увлечением».

«Значит, отец был так-таки прав, когда отправил тебя освежить голову на Танквиль!»

Шайне стоило больших усилий не продолжать ссору с братом на людях. Она ответила тихо и, как она надеялась, достаточно разумно: «Отец руководствовался лучшими побуждениями. Он предоставил Кексику большие возможности, но в определенных пределах. Естественно, возмущение ограничениями заставило Кексика забыть о благодарности. А как иначе? Представь себя на его месте. Наполовину член семьи, наполовину найденыш-оборванец, босяк, доедающий оставленное хозяевами на кухне. В детстве перед ним, как конфета в блестящей обертке, висела приманка благополучия. Ему дали ее потрогать, попробовать. Но в конечном счете благополучие досталось другим».

Эльво Глиссам отважился пошутить: «Надеюсь, что конфетой под оберткой были не вы!»

Шайна подняла брови и отвернулась с подчеркнутой холодностью. Замечание Глиссама показалось ей пошлым — учитывая тот неизвестный большинству присутствующих факт, что непосредственно после спасения Кельсе из когтей эрджина Шайна позволила-таки Джорджолу «потрогать и попробовать конфету» в гораздо большей степени, чем она готова была признаться. Обнаружение ее похождений и послужило причиной вспышки гнева Ютера Мэддока, отправившего Джорджола пасти свиней, а Шайну — набираться ума в тридцати пяти световых годах от Корифона.

«Это было давно, — ровным голосом сказала Шайна и поднялась на ноги. — Я устала от болтовни».

В сопровождении младшего брата Адара, двух двоюродных братьев и племянника Джерд Джемаз вылетел в Пальгу на видавшем виды «Стандарте» и приземлился там, где сухое море сорайи разбивалось о подножие Вольводеса. Парусный йол никто не тронул. Джерд и Адар Джемазы с племянником отправились на восток под парусами, а их кузены потихоньку летели над ними в аэромобиле.

Подгоняемый попутным ветром, к вечеру резвый йол уже доставил их на станцию № 2. Джерд Джемаз уплатил за аренду парусного фургона и проверил состояние остававшегося на стоянке воздушного седана «Дэйси». В этом случае отвороты Моффамеда оказались достаточно эффективными. Моффамеда замещал новый жрец — сухопарый молодой человек с горящими глазами и нервно дрожащими тонкими губами. Напряженно наблюдая за приезжими, жрец не вымолвил ни слова. «Надо полагать, Моффамед уже занял более высокое положение под сенью Аллубанского леса», — с мрачной иронией подумал Джемаз, но решил не расспрашивать молодого жреца, подчеркнуто державшегося поодаль и бросавшего гневные взгляды исподлобья.

Как только Джерд Джемаз вернулся в Суанисет, из Рассветного поместья сообщили о небывалом вторжении дикарей Вольного Алуана. В совместном набеге участвовали четыреста с лишним отборных воинов — хунгов, гарганчей, аулков и дзеффиров: обстоятельство само по себе поразительное, учитывая извечную и непримиримую вражду этих племен. Разведчики-ао вступили в разрозненные стычки с наездниками, но отступили перед явно преобладающими силами противника. Разбойники двинулись к Золотистому озеру, где обнаружили и осквернили три качембы ао.

Кельсе немедленно передал по радио призыв к оружию, и новоиспеченный «Орден защитников Уайи» оказался вынужден драться, еще не будучи формально учрежден. В Рассветное поместье слетелась разношерстная эскадра из примерно шестидесяти наспех экипированных летательных аппаратов — грузовых, пассажирских и спортивных аэромобилей, транспортеров и даже инспекционных дрифтеров — от двух до восьми человек в каждом. Импровизированная воздушная армада двинулась в направлении Золотистого озера, где выяснилось, что ульдры-налетчики уже отступали по скалистой пустоши к западу от водоема. Помещики открыли беспорядочный огонь из ружей и лучевых орудий — ульдры рассыпались во все стороны. Целиться с воздуха в наездников на рыскающих эрджинах очень трудно, и ульдрам удалось скрыться, понеся лишь минимальные потери. Между тем из-за облаков на помещичий воздушный флот ринулись два десятка спираний, и во мгновение ока дюжина аэромобилей, выведенных из строя, рухнула на землю. Прежде чем эскадра успела нанести ощутимый ответный удар, спираньи упорхнули, растворившись в тучах над западным горизонтом.