Виталий Вавикин - КвазаРазмерность. Книга 6

– И какую роль, по-твоему, оно должно сыграть? – спросил Мьюз, устав от алхимии Подпространства и диких теорий, свойственных акеми и…

«Не нужно забывать, что вся их история может оказаться вымыслом, а они простыми содомитами», – сказал себе бывший агент Энрофы, однако вера его давно пошатнулась. Как бы там ни было, но Легре оставался его другом, которому он не раз доверял жизнь. А Легре, судя по всему, верил этим людям…

– Мы думаем, что появление Юмико необходимо для того, чтобы человечество перешло на новую ступень бытия, – ответил Фарон на вопрос хранителя. – Пока мы не можем рассчитать хотя бы приблизительно, что нас ждет, но в процесс переформирования втянуты практические все важные элементы современного мира: клирики, хранители, адепты, ученые Энрофы, инженеры Размерности, влиятельные финансисты и монополисты, нейропаты и даже разработчики современных игровых площадок. Я уже не говорю о множестве простых людей и второстепенных открытий, которые вносят свою лепту в процесс формирования выпадающего уравнения Юмико. Представь, сколько переменных было задействовано давным-давно, когда Юмико только зарождалась. И не забывай, что она не смогла бы уцелеть без развития нейронных сетей, история которых вбирает в себя миллиарды судеб и тысячи важных исторических событий.

– Так Легре тоже верил в Юмико? – задал Мьюз давно вертевшийся на языке вопрос.

Положительный ответ Фарона показался логичным и закономерным, особенно информация о том, что на встречу с Мьюзом его отправила Юмико.

– Вот только какой прок от того, что Легре попал в коррекционную тюрьму? – спросил хранитель, решив, что нашел брешь в теории Фарона.

– Череда событий иногда движется по неизъяснимому пути. Одни развиваются быстрее, другие – медленнее. Поэтому, чтобы они пересеклись в нужной точке, необходимо подгонять одни и замедлять другие.

– Так Легре, по мнению Юмико, жил слишком быстро?

– Возможно, хотя не исключено, что это ты жил слишком медленно. И, послав к тебе Легре, Юмико спровоцировала череду событий, благодаря которым ты оказался в нашем поселении.

– И какой вам от меня прок? Ядра моего сознания угасают. Скоро я превращусь в призрака.

– Возможно, по дороге сюда ты мог столкнуться с кем-то, кто станет переменной в гигантском уравнении или повлиял на что-то очень важное. Я вижу, что твой путь сюда был нелегок…

– Все это похоже на очередную алхимию акеми.

– Работать, глядя в будущее, всегда сложнее, чем с оглядкой на прошлое.

– Не думаю, что доживу до дня, когда ты сможешь доказать свои слова.

– Сомневаюсь, что кто-то из ныне присутствующих здесь доживет до этого, – примирительно улыбнулся Фарон. – Наука, как и мир, складывается из поколения в поколение, а не пишется за несколько лет. Грани и базисы давно стерлись. Мы строим многоэтажный дом, забыв о том, каким был фундамент, и перестав вести счет этажам.

Эсфирь оставалась в поселении содомитов до тех пор, пока ядра сознания Мьюза не угасли, превратив его в призрака. Бывший агент Энрофы оказался хорошим и мудрым собеседником. Эсфирь нравилось слушать его истории. Если бы не тот факт, что по его вине Легре оказался в коррекционной тюрьме, то она, возможно, смогла бы назвать старого хранителя другом.

Фарон учил быть терпимым, принимая любые превратности судьбы как дар, а не проклятие, но Эсфирь, наверное, была пока слишком молода, чтобы понять эту мудрость. Она смотрела на Фарона и убеждала себя, что когда-то он тоже был другим. Бессмертие меняет людей, заставляет смотреть на вещи под другим углом. Что касается Эсфирь, то терпимость никогда не была ее положительным качеством, особенно до того, как Иерархия присвоила ей статус содомита, заставив переселиться в неиндексированные территории Квазара.

Говорят, что мир стал терпимее, развив к шестому тысячелетию кроме множества технологий еще и самосознание, сочувствие, понимание других, но Эсфирь знала, что это не так. Будучи генетической аномалией, мозг которой был таким неразвитым, что врачи предложили родителям отказаться от ребенка еще до его рождения, она с раннего детства столкнулась со множеством трудностей.

Конечно, ученые в репродукционном центре, куда обратились родители Эсфирь, чтобы получить ребенка, нашли выход, исправив генетическое отклонение, но легче от этого не стало. Они вырастили дополнительный мозг, установив его в грудь Эсфирь вместо легкого, затем долго бились, чтобы создать новый жидкий чип, интегрируемый людям при рождении, чтобы можно было взаимодействовать с нейронными сетями, став полноценным членом общества КвазаРазмерности.

Честолюбивые ученые превратили ребенка в подопытную крысу, гордясь новыми технологиями и гениальными решениями, принятыми во время создания дополнительного мозга и разработки жидкого чипа. Конечно, как и обычно в таких проектах, подопытный так и остался сырым материалом, незавершенным шедевром, созданным с целью получить грант на новые проекты. Недоработки проглядывались повсюду. Во-первых, родной мозг отвечал главным образом за моторику и эмоции, тогда как дополнительный – за все виды памяти и взаимодействие с жидким модулем. Остальные функции были поделены между ними примерно в равных долях, но о том, как все это повлияет на личность ребенка, его сознание, никто особенно не думал.

– Время покажет, – отмахивались врачи, если всплывали подобные вопросы.

В результате, когда Эсфирь подросла, время показало, что связи между восприятием внешнего мира и ответными реакциями происходят совсем не так, как у обычных людей. Девочка реагировала на одни и те же факторы с поразительным непостоянством, словно в ней уживался десяток личностей вместо одной. Врачи, к тому времени увлекшиеся другими экспериментами, сказали, что ничего нельзя сделать.

Вторым не менее важным недостатком оказалась неспособность Эсфирь находиться на втором уровне КвазаРазмерности. Об этом узнали сразу, как только девочка покинула материальный мир. Оставленное в терминале Размерности тело продолжало хранить часть сознания, и девочка буквально разрывалась между двумя реальностями, заставив родителей спешно покинуть Подпространство.

Третьим и, пожалуй, самым незначительным недостатком стала внешность Эсфирь. Людям хватало беглого взгляда, чтобы понять – перед ними генетическая аномалия. Но если с недоработками интеграции в двухуровневый мир можно было справиться, избегая переносов в Квазар, а с непостоянством реакций на одни и те же раздражители смириться, то к своей странной внешности и реакции на нее людей привыкнуть так и не удалось.

Впрочем, два мозга вместо одного давали ряд небольших преимуществ. Например, память Эсфирь была значительно лучше, чем у обычного человека. Анализ ситуации происходил в разы быстрее, позволяя мгновенно реагировать, если, конечно, ее не охватывал внезапный приступ меланхолии или апатии.