Виталий Владимиров - Колония

В советской колонии ритуал новогоднего торжества отрабатывался поколениями загранруководителей и под неусыпным оком профкома-парткома соблюдался в соответствии с рекомендациями и устными пожеланиями сверху.

Состоялся обязательный предновогодний женский чай. Легкий грипп жены торгпреда чуть не испортил все дело, а без первой дамы чай был невкусен и терял всякий смысл. Но слабый пол на выдумки весьма горазд, и вот электрики протянули провода и установили в зале микрофон, а в спальной динамики. Как рассказывала Ленка, поток лести в "прямом эфире" был неудержим, потому что в глаза жену торгпреда еще как-то стеснялись воспевать, тут же обратной связи не было, никто не перебивал, и к микрофону одна за другой, строго по иерархии, подходили сначала жены заместителей торгпреда, потом жены начальников отделов, затем любимицы и, наконец, те, кто приготовил поздравления в стихах, прозе или в виде тоста. Тексты, конечно, заранее были отредактированы строгим цензором - всем составом женсовета. В конце вечера небольшая делегация была допущена в опочивальню и вернулась с радостным известием, что радиопередача удалась и театр одного слушателя создал удачную премьеру, но уж слишком много славословий, нехорошо так, девочки...

На официальный прием в посольстве мы не были приглашены - зелены еще для встреч на столь высоком уровне.

Тридцать первого декабря часов в девять вечера за нами заехали Веховы. На одной машине ехать было удобнее и безопаснее - на три предпраздничных дня город для жителей совколонии был закрыт. Как всегда в это время ожидались выступления местных экстремистов, устраивающий беспорядки в связи с вводом ограниченного контингента советских войск в Афганистан. Действительно, на базарах на стенах общественных сортиров появились черные размашистые надписи "Долой СССР" и "Русские вон из Афганистана!" В остальном проявлений экстремизма не чувствовалось.

В торгпредстве празднично сиял вход, холлы были украшены гирляндами, серпантинами и блестящей мишурой, на стене висела длинная газета, сверстанная по безотказно действующему шаблону - из рекламных картинок выклеивались коллажи, к которым прилеплялись фотокарточки сотрудников торгпредства. У всех одинаково официальные лица, потому что карточки взяты из отдела кадров и сняты специально на визу или анкету. Дима Ушаков планировал на моноплане, который по карману разве что мультимиллионеру, Вася Кузнецов красовался на этикетке одного из лучших сортов кофе, Женя Гуляев был вклеен в монитор компьютера, Арчил Сохадзе вылезал кудрявой стружкой из станка, Володя Айвазян получил фигуру манекенщицы, закутанной в соболя и горностаи, а вот и я рядом с открытым футляром, в котором лежали авторучка и автокарандаш из настоящего золота, такие, что могут красоваться только на столе плей-боя. Под каждым коллажем нескладные стихи с пожеланиями экспортировать, импортировать и всячески увеличивать товарооборот. Вот.

Рассматривание газеты заняло минут двадцать, а потом пришлось бесцельно слоняться по холлам - антиалкогольная кампания докатилась и до заграницы. Проводилась она со все возрастающей инерцией огромного маховика супердержавной госмашины, невидимыми идеологами через средства массовой информации внедрялась мысль благородной внешности - плохо живем и отстали от цивилизации не потому, что неверно управляем, а потому что народ пьет. Если "на просторах Родины чудесной" рубили виноградную лозу, закрывали магазины и ликеро-водочные заводы, то в системе МИДа и Минвнешторга просто запретили все официальные мероприятия, связанные с алкоголем. Исчезли приемы и коктейли или остались такие, где на столы выставлялись лишь воды и соки. Итальянцы разорвали выгодный для нас контракт, обидевшись на то, что на приеме, который они устроили для советской стороны, наши, все до единого, наотрез отказались пригубить хотя бы сухого вина. На официальном новогоднем приеме в совпосольстве, куда съехались, правда, в основном, "демократы", царила та же трезвая скучища, поэтому иностранцы, отдав дань протоколу, под благовидными предлогами вскоре разлетелись. Остались одни советские, человек сто. Тогда вынесли одну бутылку шампанского, налили послу, торгпреду, экономсоветнику и еще одному, неприметному, но явно очень важному человеку, и посол поздравил народ своей колонии и сказал, что он уполномочен выпить за его, читайте, народа, здоровье. Народ сглотнул набежавшую слюну, бросился к машинам и, запершись по домам, срочно наверстал упущенное.

Мы повторяли пройденное и в пиджаках, при галстуках и со стаканами сладкой воды, от которой слиплось нутро, бродили из угла в угол, стояли группками, отчаянно дымили от безделья и томительно ждали двенадцати.

Минут сорок занял концерт художественной самодеятельности. Кто-то прочитал стихи, кто-то спел, кто-то сыграл на рояле почему-то "Революционный этюд" Шопена.

За несколько минут до двенадцати нас впустили в большой зал, где были накрыты столы. Они ломились от заливного, жареных кур, салатов, овощей и фруктов всех сортов, пирожных, тортов и... бутылок с фруктовой водой. Я подумал, что впервые после окончания школы, да и до того родители не отказывали в глотке шампанского, без торжественного боя кремлевских курантов, под речь торгпреда, похожую на обращение ЦК КПСС к советскому народу встречаю Новый Год. Даже в туберкулезном диспансере в женской палате все было праздничней.

Наконец, мы негромко прокричали "ура!", поддержанное всем застольем, и чокнулись осточертевшей кока-колой со льдом.

Я смотрел на Аленку, свою жену, она - на меня, мы поцеловались, и я стал вспоминать про себя, чем же для нас был год ушедший. Главное событие - отъезд и все связанное с ним: оформление, полугодовое ожидание, расставание, перелет, переезд - неужели все это в прошлом? И будет новая жизнь? И как там наши родные?

- Давай за родителей и детей, - словно прочитала мои мысли Елена.

Мы пригубили и опять поцеловались.

- У них там еще половина десятого, старый год даже не проводили. - Я повернулся к рядом стоящим Веховым. - Кстати, о детях... Как ваш Дениска?

- Как, как... Дома торчит, телевизор смотрит.

- Как же так?! Единственный всенародный семейный... и врозь. Весь мир собирается вместе, только мы, советские, врозь.

- Почему только советские? - усмехнулся Виталий. - И китайские, и кубинские, все "демократы" торгпредские и посольские сейчас - единый коллектив, точнее лагерь. А насчет семьи...

Мы обвели взглядом толпу нарядных, внешне веселых мужчин и женщин.

- ... почти у всех здесь дети и все они без праздника, - закончила Любаша.

Я тоже смотрел на окружающих и думал, насколько же неестественна эта ситуация. Весь цивилизованный мир служил торжественные мессы во славу родившегося Бога, клал в полосатые чулки рождественские подарки детям и карнавально радовался жизни, а мы, затянутые под горло галстуками, разделенные с детьми, под проповедь начальника, и впрямь чем-то смахивающего на худого дьяка, пьем газировку и тужимся веселиться.