Ирина Ванка - Секториум

— Вот это да! Ну, Мишкин! Ну, гигант! — доносилось до меня эхо из глубины зала. — Для того чтобы держать себя в форме, дорогой мой, надо жрать меньше, а не железо тягать!

Угол рабочего кабинета занимал компьютерный стол. Он был не таким, как у нас с Аленой. Точнее, он отличался от обычного компьютерного стола так же, как авианосец от бумажного кораблика. Кроме компьютера в комнате не было ничего: светлые стены, белый пол для проекций, динамик в каждом углу, плакат группы «Queen» над печатным столом, на котором это плакат, вероятно, был изготовлен, судя по ненормальной четкости изображения. Рядом несколько пейзажей, сделанных с грунта планет, на которых Мише приходилось искать детали от «Марсиона». Больше всего мне понравился Марс, но Миша не дал насладиться зрелищем.

— Туда смотри, — указал он на пол и приглушил свет.

Мы с Аленой встали у стенки.

— И не дергайтесь, — предупредил Миша, — поле неустойчиво.

Перед нами возник равнинный пейзаж, участок заросшего зеленью ландшафта под синим небом. Изображение двинулось вперед, мы словно поплыли над лесом. Из-за горизонта показалась гора. Алена надела очки, и приблизилась к «полю». Две серые птицы похожие на чаек парили над нами, вытягивали красные лапки. Гора начала утопать в высокой траве. Воздух в комнате стал плотным и влажным. Птицы сели на грунт, опустили головы, разинули клювы и застыли, словно чучела.

— Там еще озвучка подразумевалась, — сообщил Миша, — но на тех частотах я вам не советую.

— Смысловая озвучка? — спросила Алена.

— «Переводчик» затребовался, но я с этим трепом еще не работал. Съемка с птичьего крыла, и так ясно.

Неестественная поза птиц, их странное поведение, конечно, вызывали вопросы, но Миша был не в духе.

— Они монтируют камеры на птичье крыло? — переспросила Алена. — Всего-то?

— Да, — ухмыльнулся он, — а мозговой чип? А управляемый полет не хочешь?

— Да ладно. У них локальная разведка? Угадала?

Миша загадочно улыбнулся.

— Смотри дальше.

Изображение не менялось, только шевелилась трава, дергались стебельки на ветру. Птицы оставались неподвижными, уткнувшись в почву раскрытыми клювами, словно ждали команду на мозговой чип.

— Боже мой, — прошептала Алена, — флионы! Неужели это флионы?

Из птичьих голов вылезли два гуманоида в эластичных костюмах.

— Мишкин, это съемка или мультяха?

Мишина улыбка приобрела еще более загадочный вид.

— Размах крыльев восемьдесят метров, — сообщил он. — Весит такая штука с экипажем до трех тонн.

— Мишкин, это же легенда! Эти машины построить сложнее, чем галактический челнок! Ира, твой Птицелов похож на этих?..

— Не очень, — призналась я. — Можно сказать, совсем не похож.

— Посмотри на их мускулатуру, — продолжила восхищаться Алена. — Это же уму не постижимо! Даже на спине мышцы горбом. Вот это тренажер! Представляешь, на таком полететь! — она обернулась к Мише, но не нашла понимания.

— Так они тебе и дали полететь, — ответил он. — Размечталась! Это тебе не сиговы «кастрюли».

— Но ведь это бессмысленная игрушка, — сказала я. — На ней же не выйдешь за орбиту. Любая ракета летит быстрее и дальше.

— А если на твоей планете нет ни топлива, ни металла? — возразила Алена.

— Его можно привезти.

— Ирка права, — поддержал меня Миша. — Флион не есть оптимальный путь прогресса. Скорее наоборот.

— Дураки вы оба, — постановила Алена. — Цивилизация, которая смогла построить флион, может себе позволить не летать в космос. Космос прилетит к ней сам.

На птичий рынок я позвала с собой Мишу. С утра мы сходили на минский, после обеда побывали на московском, к ужину наступило отчаяние. Мы обшарили две столицы и забрались на голубятню, чтобы пообщаться с ее хозяином. Что нам только не предложили, от коровы до хомяка, даже ловчего сокола под заказ.

— Зачем вам стриж? — удивлялись продавцы. — Он в клетке жить не будет. Он не поет, ни бог весть, какой красотой обладает, и яйца в промышленных масштабах не несет.

— Надо, — отвечали мы.

— Вы-то деньги отдадите, а он смоется.

— Не ваше дело, — отвечали мы. — От нас не смоется.

— Дайте объявление, — советовали нам. — Может, где-нибудь в живом уголке… может, у кого под крышей…

— Надо ловить самим, — решил Миша. — Покупать мы его будем до второго потопа.

— Ну, ну! — смеялся над нами базар.

В тот день мы узнали о стрижах все: как выглядят, чем питаются, с какой скоростью летают. И, в конце концов, чуть не согласились на авантюру.

— Хотите ласточку? — предложил один торговец. — Вместе с гнездом. Оптом за полтинник. — Торговец стоял за рыбным прилавком и не производил впечатления знатока птиц. — Они у меня на балконе живут, честно слово.

— А когда? — спросили мы.

— Да хоть сейчас.

Мы подумали, подумали… Миша отвел меня в сторонку.

— Берем, — сказал он. — Это почти то же самое.

— Нет, не то.

— Подумай, их несколько штук в гнезде. Одна птица издохнет по дороге, а здесь хоть яйцо доедет. Мы его сварим вкрутую, чтобы не разбилось. Пусть флионеры высиживают. Так даже интереснее.

— Нет, не хочу начинать отношения с обмана.

— Какой обман? Откуда он узнает? Ты же сама трепалась в Хартии про стрижей?

— Ну, трепалась…

— Ты придумала, что они самые быстрые летуны?

— Но я же не думала, что мне придется ловить их.

— Так скажи, что ошиблась. Они же почти как ласточки. О чем речь? Берем мужика с аквариумом и дуем к нему домой.

— Нет, — уперлась я. — Пусть ласточки живут на балконе, а мы продолжим поиск.

На обратной дороге Миша вспомнил подмосковный карьер, вблизи дачи своего школьного приятеля. Вспомнил пикник, устроенный на той даче в честь отъезда родителей. Вспомнил девочек из общаги медучилища, с которыми он обрел первый сексуальный опыт; вспомнил, как с теми девочками пил вино, свесив ноги с обрыва. Но стрижи или ласточки летали в тот день над их головами, Мише вспомнить не удалось.

— Надо взять у Вовчика лодку с мотором и пройти по течению, — предложил он. — Там сплошные карьеры. Что-нибудь найдем.

Вовчик лодку Мише не дал, но взамен предложил машину, а затем, не долго думая, решил ехать с нами. Он кинул в багажник веревку, лопату, поставил ящик с водкой.

— Искать, так искать, — сказал Вовчик, и развернул на капоте карту Московской области. — Смотри сюда на рельеф… Тут вдоль реки могут быть обрывы… и здесь может быть обрыв. Вот, к нему и поедем.

На рассвете мы двинулись в путь и к полудню влезли в такую непролазную грязь, что я успела пожалеть о лодке. В деревнях Володя останавливался возле каждого алкоголика. Нас охотно посылали на все четыре стороны. За бутылку водки, машину трактором выкорчевывали из луж, за две — несли на руках до ближайшей дороги. Только к сумеркам мы встретили дачника, который был трезв и указал куда-то вдаль, на овраги у леса, едва заметного за полями.