Ирина Ванка - Секториум

— Почему я узнаю об этом только сейчас?

— А ты не спрашивала! — удивился Миша.

— Анджей живет далеко от Земли?

— Ни фига себе, далеко! — еще больше удивился Миша. — Тут, рядом, в Канаде.

— Чем он занимается?

— Лекции читает в своем заплеванном колледже. Он же у нас доктор нечистых наук, кто ж с Земли выпустит такого ценного специалиста?

— О чем же он читает лекции?

— А, черт его знает, — Миша еще раз приложился к холодному соку. — Черт его туда устроил, черт ему и диктует под руку. Что это ты возбудилась среди ночи?

— Мне пора познакомиться с Анджеем поближе.

— С Анджеем лучше не знакомиться, — загадочно намекнул Миша. — А впрочем, если это он так тебя возбудил… Только потом сама не жалуйся… — Он встал, надел куртку, ощупал свой кошелек, затем вопросительно обернулся ко мне. — Что-то я не воткнусь, подруга, мы едем или нет?

— В Канаду? Прямо сейчас?

— А когда же? Думаешь, завтра она будет ближе?

— У нас лифтовый выход?

— Со времен конкистадоров, — ответил Миша, — только придется делать остановку в Испании. Так, что? Я не понял, кому нужен Анджей? Тебе или мне?

В Канаде был вечер. Колледж, который Миша назвал «заплеванным», был ростом в один этаж и расходился коридорами на четыре стороны. Его окружал зеленый газон, дорожки, выложенные плиткой, стриженые кусты ровной линией очерчивали территорию. Дальше ничего не было видно. После путешествия в лифте я не смогла даже выйти на свежий воздух. Двери не открывались. Я прошла по коридорам, наглухо запертым от внешнего мира. Снаружи мелькала освещенная трасса.

— Здесь точно нет сторожа? — спросила я Мишу.

— Не могу знать, — ответил он, — зато сигнализация есть точно, а я не взял инструмент. Так что, на всякий случай, не дави руками на стекла.

— Я только хочу выйти.

— Ты не на экскурсии, — напомнил Миша, и набрал на телефонной трубке номер Анджея. — Будь скромнее в своих желаниях.

Один из коридоров упирался дверью в полицейский участок.

— Ерунда какая-то, — ругался Миша. — Где его носит?

— Звони по нашему коду…

— Звоню я, звоню… Думаешь, мне охота спать с тобой на школьной парте?

Возле полицейского участка я разглядела автостоянку, над которой висел светящийся циферблат городских часов. Он показывал 21.30 и атмосферное давление, чтобы жители этого недоступного мне города знали, с какой силой на них давит небо.

— Андрюха! — раздался радостный вопль из темного фойе. — Ты где?

«Наконец-то, — успокоилась я. — Теперь нам уж точно не придется ночевать на партах. Хотя, может быть, даже вполне вероятно, что в ближайшие дни, мне нигде не придется ночевать».

Он же Андрей Новицкий, он же иногда Анхель, Андрон, Анри, Эндрю. Бывает, что «Хуан», с намеком на успех у женщин. В Секториуме Андрея приучили отзываться на все клички. Причина, благодаря которой он попался шефу на крючок, относится к разряду счастливого стечения обстоятельств. К тому же разряду можно отнести и всю жизнь господина Новицкого, от рождения и вплоть до настоящего дня.

История началась без малого сорок лет назад в зимнем Калининграде, когда у школьницы Люды Новицкой, откуда ни возьмись, родился сынок. Предыстория рождения повсеместно была признана загадочной: от школьного педсовета до всесоюзного слета родственников новорожденного. Над выяснением обстоятельств трудились инициативные группы экспертов. Им помогали добровольные представители общественности, случайные свидетели, уличные наблюдатели и кухонные аналитики. Отца ребенка выявить не удалось. Ни одна мужская особь из окружения школьницы Люды не была привлечена к ответственности за это ЧП планетарного масштаба.

Ребенок родился в областной больнице, вдали от кривотолков. Весил около полутора килограммов, подавал вялые признаки жизни, категорически отказывался брать «титьку», короче, всем поведением отвергал шанс влиться в безумную авантюру, называемую «жизнь». Отвергал сразу и однозначно. Он не плакал, не роптал на судьбу, просто тихо лежал в «салатнице» для новорожденных и дожидался конца. Сотрудники областной больницы, как могли, поддерживали его жизненные функции, но ни персонал, ни родственников, ни саму родительницу это не радовало. В крошечном теле младенца насчитали столько врожденных пороков, что никто не стал ломать себе голову над именем. «Он нежилец, — постановил главврач. — Пусть полежит. Дольше недели все равно не вылежит».

И младенец стал лежать отпущенную ему неделю. Тем временем стукнул мороз, в больнице лопнула труба отопления. Пациентов спешно перебросили в другие корпуса, оставшихся грели электроприборами. «Нежильца» сперва решили не греть, только зря мучить, потом сжалились и положили под лампу. Лампа сорвалась со штатива и упала на ребенка. Казалось, на этом все могло бы закончиться, но дежурная медсестра учуяла запах гари и успела выхватить его из дымящихся пеленок. Больничный корпус сгорел дотла, а слегка поджаренный младенец Новицкий лежал себе дальше, несмотря на ожог. Жить долго не обещал, но и помирать из-за пустяка тоже не собирался.

Прошел месяц, и Люду Новицкую выставили из больницы со свертком одеял. С одеялами маленький Андрюша весил четыре килограмма. Пожилая нянечка всплакнула, закрывая за ними дверь. Сторож покачал головой, отпирая ворота, и посоветовал немедленно крестить ребенка. Дескать, если этот заморыш все еще карабкается из могилы, значит, божий промысел в том велик. Комсомолка Люда сначала не посмела, но когда Андрюша схватил сыпь от макушки до пят, пренебрегла общественным мнением и со всех ног побежала в церковь. Батюшка, раздев младенца, ужаснулся, но в купель окунул. Окунул раз, окунул два, а на третий младенец выскользнул, упал в воду и был таков.

Когда врачи скорой помощи сообщили родственникам, что ребенок в коме и надо готовиться к худшему, батюшка схватил обширный инфаркт. Он был госпитализирован на месте, крестился на капельницу и клялся, что это первый случай в истории православного христианства, из ряда вон выходящий. Он еще не знал, что вся дальнейшая жизнь Андрея Новицкого будет состоять из сплошного ряда нелепых обстоятельств, мало отличающихся от первых месяцев его жизни. Словно кто-то на небесах, глядя на Андрея, терзался вопросом: позволить бродить по Земле такому созданию или разрешить ему упокоиться с миром?

Через три года мама-Люда заболела нервным расстройством. Мальчик был отдан на воспитание тетушке и переехал в Литву. Тетка была полячкой, католичкой, и первым делом отвела в костел своего неблагополучного родственника, где его окрестили быстро и всухомятку. Правда, от этого жизненная карма Андрея не претерпела серьезных изменений. Каникулы он проводил в больницах и санаториях. Родственники потеряли счет, сколько раз ему ставили неверный диагноз, давали не то лекарство, грели не то место. Одним словом, доводили до реанимации, где он чудесным образом воскресал. Раз в год с ним обязательно случалось крупное бытовое несчастье. Мелким же попросту не было счета. Однажды под Андреем обвалился балкон. Несколько раз на него наезжали машины. Его стукнуло током в телефонной будке, и укусила ядовитая змея прямо на Вильнюсском железнодорожном вокзале.